Пост написан совместно с Крисия Блай
Был четверг. Рыбов день – как его любили называть местные. Дийкстра сидел у себя в кабинете и лениво размышлял над тем, какой улов будет у него сегодня. Мысли упорно не хотели сосредотачиваться на окружающем. Да и не к чему было приложить свой, - как опять же говаривали местные, - живой ум, его отточенный за годы дедуктивно-аналитический склад. В одно ухо Дийкстре бормотал сидевший через стол Гаппен, во второе влетали слова какой-то заморской песенки, положенные на простенький мотивчик, исполняемый, правда, фальшиво, зато с известной долей надрывности, свойственной нестройному хору пьяных голосов:
Бушуешь ветер на морском просторе.
Но слева, справа замерцают вдруг огни.
Судов ты много разбросал по морю.
Воюем, ветер, мы с тобою не одни.
Упорно проверяешь наш характер,
Да побеждать в бою с тобой нам не впервой.
Стоять устанешь на бессменной вахте,
Наступит долгожданный, нужный всем покой.
Но не устраивай надолго отдых.
Мы позовем тебя прогнать густой туман.
Ты принесешь морской ядреный воздух,
Наполнишь легкие, дашь голове дурман.
«Хорошо поют, душевно, - подумал Дийкстра, - видать моряки какие-то…» Память услужливо подкинула бывшему шефу реданской разведки воспоминания о тех временах, когда он и сам переплывал Великое море. Взгляд Ройвена невольно упал на стоявшую у него на столе фигурку - оловянного солдатика, кавалериста с занесенным палашом. Фигурка эта обосновалась на столе Ройвена уже давно. Оловянный солдатик старательно изображал из себя пресс-папье, но при всей своей кажущейся стойкости оказался слишком легким на повал. Поэтому истинную функцию держателя Ройвеновых бумаг выполнял томик «Журнала путешественника» Сириола де Ариана: кожаный переплет, цветные иллюстрации, - отличное издание и чрезвычайно редкое в Редании. С тех пор как святые отцы-цензоры взялись за ревизию ещё и светской литературы, аутодафе подвергались не только люди, но и книги. В том числе и весьма толковые, вроде Сирилова «Журанала», чья вина была лишь в том, что автор остроух. Дийкстра вспомнил, как организовывал вывоз этой и множества других книг контрабандой на территорию Нильфгаарда; где ее, переизданную на нильфгаардском диалекте старшей речи, теперь раскупали, как горячие пирожки на Йуле. Из раздумий Дийкстру выдернули слова управляющего бань, выхваченные чутким ухом шефа из монотонного потока:
- … замена сервиза для подачи напитков и кушаний особым гостям: назаирский фарфор вместо темерского и повисский хрусталь, вместо местного стекла.
- И во сколько мне это обойдется? – Буркнул Ройвен.
- В тысячу двести крон, - не меняясь ни в лице, ни в голосе ответствовал управляющий бань.
- Тысячу двести крон?! – Повторил Дийкстра с преувеличенным возмущением. – Да я взятки иностранным министрам меньшие давал, чем ты мне зарядил за этот сервиз! А ты знаешь, Гаппен, что иметь тысячу двести крон и не иметь тысячи двести крон – это в сумме две тысячи четыреста крон?
Управляющий продолжал сидеть с каменным лицом аристократа, чьи эстетические стандарты не подвластны влиянию звенящей пошлости денег. Дийкстра хотел ещё добавить на счет того, что он думает о нынешних расценках на прекрасное, но не успел.
Дверь кабинета приоткрылась ровно настолько чтобы дать возможность невысокой белобрысой женщине в дорожной одежде проскользнуть внутрь. Глядя на толстый слой пыли, покрывающий не только голенища её сапог, но еще и штаны с курточкой, любой любитель дедуктивных изысканий, легко бы определил что женщина проделала весьма долгий и утомительный путь. А еще, из этого факта вполне логично проистекал следующий - раз та которую в этих стенах именовали Крисией, а за пределами тысячей разных имен и псевдонимов, не нашла времени привести себя хотя бы в относительный порядок перед визитом к столь уважаемому в городе человеку, то дело по которому она явилась не требует отлагательств. Смекалистый управляющий умел не только аристократические рожи корчить, но и обладал тактом человека поистине благородного происхождения, а потому тут же удалился без шума и лишних слов.
Однако, даже с его уходом начинать разговор Крисия не спешила, дожидаясь пока господин Ройвен сам изволит обратить на нее внимание. И лишь после кивка Сигизмунда, быстрым уверенным шагом направилась к столу одновременно извлекая из за пазухи конверт, ждавший своего часа в потайном кармане ее курточки.
-Я нашла их всех, -никаких приветствий или долгих объяснений, тишину повисшую в кабинете после прихода Крисии нарушает лишь эта скупая фраза да тихий шелест чудовищно измятого конверта. Бумага, покрытая несколькими бурыми пятнами подозрительно напоминающими кровь, ложиться на стол перед господином Ройвеном, а белобрысая вновь застывает на месте, ожидая дальнейших указаний.
Смерив подчиненную тяжелым, но не гневным взглядом, Дийктсра принимает этот помятый, перепачканный в крови конверт, вскрывает тот и молча читает.
- Возьми у Гаппена наличные на поездку в Ковир и на накладные расходы, - процедил Дийкстра, спустя минуту молчания. - Отправляйся как можно скорее, но перед отъездом купи местную кошениль. Пустишь ее на покраску оборудования. И половину из того привезешь, как доказательство. Не мне нужно доказывать, а тем, кто не поймет намеки.
Дийкстра грузно повернулся в кресле, то жалобно скрипело под его весом, пока шеф извлекал из недр письменного стола мешочек, туго набитый и характерно позвякивающий.
- А это истрать полностью, - велел он, протягивая Крисии кошель, набитый ковирскими бизантами. Отчеканенные королевским монетным двором, это были бизанты из того миллиона, что в 1267г. король Эстерад Тиссен передал Редании вместе со своими «котами-шкодниками».
- Пусть они подавятся золотом Тиссенидов, - произнес Дийкстра, на слове "они" метнув убийственный взгляд на измятый конверт. - Если зять Эстерада не даром ест свой хлеб главы королевской секретной службы, то он все поймет. Если же нет… что ж, мы поясним, когда придет время. Ступай.
