Едва в ведомстве господина де Ридо Дэаландэ подписали разрешение на отпуск, Дэаландэ тут же, решив даже не ждать пока высохнут чернила, открыла портал и была такова… Видимо потому вар Кэлус двое суток к ряду вынашивавший план, как не ударив в грязь лицом, сделать ей предложение, так и не смог осуществить задуманное. А ведь намерения у него были самые достойные: сводить Дэа на выставку достижений народного нильфгаардского хозяйства, где (он заранее выяснял) можно приобрести саженец великолепных персиковых гибридов и даже продегустировать их сочные, спелые, свежайшие плоды прямо с выставочного прививочного дерева. Или, может сходить на лекцию по древним диалектам языков пустыни Корат? Ынгмар  как-то читал старинный манускрипт, времен еще до сопряжения сфер, и там упоминалось, что магия чародеев пустыни Корат сродни произведению искусства, что заклинания на их родном языке звучат слаще, чем песни сирен. У Стерха аж дух захватывало, когда он представлял, как госпожа Дэаланде произносит своим божественным голоском, похожим на звон колокольчика, древне-коратскую магическую формулу. Но пока Журавль чистил перышки и собирался с духом, Бабочка упорхнула. Куда именно Стерх не знал, но эта досадная неудача точила его еще двое суток, пока счастливый случай не свел его с зеленщиком матери жены управляющего в доме некоего профессора Макса Отто вар Штирлица. О, вот это было везение! Свести знакомство с профессором вар Штирлицем Стерх хотел с тех пор, как прочел его монографию об  артефактах, найденных в малоизвестных эльфских руинах в устье Им Лебар. А его эссе об использовании пшеничного дистиллята для протирки оптических осей мегаскопа привело вар Кэлуса в полнейший восторг и побудило активно искать с ним встречи. С вар Штирлицем, не с дистиллятом. Однако, профессор был сколь блистателен, столь и неуловим. Совершенно не сидел на месте, сочетая бурную научную деятельность и еще более бурную светскую жизнь. Так вот, от управляющего, с которым свел его зеленщик матери жены, Стерх узнал, что профессор изволил отбыть в Туссент, где должен выступать с лекцией, потом планировал задержаться дабы посетить бал-маскарад у виконта Низарэ, а после… «кто его знает, господин вар Штирлиц очень востребованная в светских и научных кругах персона». На лекцию Стерх к тому времени уже опаздал, так что бал-маскарад был его последней надеждой. И тут вар Кэлусу снова улыбнулась удача - его товарищ по академии «активно практикующий знаток и преданный ценитель вин», водил давнюю дружбу с этим виконтом Низарэ владельцем одной из лучших виноделен в долине Боклера. Так что в Туссент вар Кэлус прибыл за день до бала, вооруженный компанией своего приятеля и знанием факта, о том, что профессор коллекционирует хорошо сохранившиеся скелеты редких видов рептилий и пресмыкающихся. Помимо этого архиважного знания, сулившего Стерху тактическое преимущество в нелегкой борьбе за внимание профессора, у Ынгмара был туз  в рукаве. Вернее, не в рукаве, а в кармане дублета; и не туз, а аккуратно завернутый в белоснежный накрахмаленный платок выбеленный и идеально отпрепарированный скелетик lacertae acuti-dentatus parvis – крайне редкого вида ящериц, обитающих исключительно в бассейне одного из притоков Альбы. То, как к Стерху буквально накануне отправки в Туссент попало это чудо таксидермии, было отдельным подарком судьбы и, похоже, последним. Потому что дальше, неудачи преследовали Ынгмара одна за другой. Во-первых, по прибытии в Туссент, его приятель «активно практикующий знаток и преданный ценитель вин» отравился какой-то севушной дрянью в одном из кабаков. И хотя жизни и здоровью его, хвала Великому Солнцу, ничего не угрожало, но самочувствие было настолько скверным, что он не мог даже смотреть на вино. Потому на бал-маскарад вар Кэлусу предстояло идти одному. Затем последовало происшествие с маской. Изящная фарфоровая  черная с золотым баута, которую Ынгмар приобрел по случаю, разбилась вдребезги из-за неловкости слуги за пару часов до выхода. Стерх хотел было одолжить маску у болезного приятеля, раз уж она ему не нужна, но с ужасом обнаружил, что товарищ его ради шутки и эпатажу собирался надеть ньяга – маску, которую обычно носят кичливые мужеложцы. О том, чтобы воспользоваться ей, не могло быть и речи. Времени оставалось катастрофически мало. Сбившиеся с ног слуги, засланные во все лавки города, где можно было купить маску, докладывали, что везде подходящие варианты раскуплены и даже втридорога ничего путного не достать – ажиотаж перед балом-маскарадом сделал свое дело, истощив запасы лавочников. Как же быть?! Нельзя же предстать перед уважаемым ученым в какой-то дешевке или лоскуте кружева с прорезями для глаз! Тогда Стерх сделал то, что он лучше всего умел – прибегнул к своему знанию академических магических дисциплин. Заклинание, которое написал «на коленке» буквально за четверть часа понравилось даже самокритичному вар Кэлусу, очаровав его своей простотой и изяществом. Влить в магическую формулу немного силы … и вот уже на лице уже Ынгмара красуется маска черного журавля с золотым клювом. Антрацитовые перья поблескивали разноцветным отливом и закрывали лоб и скулы вар Кэлуса. Золоченый клюв, начинавшийся от переносицы, сидел, как родной, удивительно удачно закрывая усы Ынгмара и оставляя открытыми гладко выбритые щеки и волевую челюсть. Клюв, прямой и длинный, как нос сплетника, смотрел чуть вниз, прикрывал рот и подбородок вар Кэлуса, но совершенно не мешал есть или пить. Разобравшись с маской, Стерх переоделся в выходной наряд. Бархатный дублет, сапоги и брюки были – все было в цветах империи: преимущественно черный, со строгим золотым шитьем и пряжками. Вот в таком виде Ынгмар вар Кэлус и явился под своды дома виконта Низарэ.

Уже больше часа Стерх перелетал от одного угла гостиной залы к другому, стараясь распознать под маской профессора вар Штирлица. Но все было тщетно. Наконец, Ынгмара осенило: что зверь должен побежать на ловца! Изящным, непринужденным жестом вар Кэлус извлек из кармана платок и начал разворачивать. Он намеревался неспешно прогуливаться между гостями со скелетом ящерицы на ладони, ожидая, что фанатичный коллекционер сам обратит внимание на сей таксидермический шедевр. Однако, судьба жестоко посмеялась над магом в одночасье разрушив все планы и сведя на нет все старания. Какой-то хмельной гость сильно толкнул вар Кэлуса в спину, от чего тот выронил свое сокровище. Оно с тихим стуком, едва различимым в шуме светского веселья, покатилось под ноги гостям. Хвост скелетированной ящерицы, не выдержавшей такого стресса, отвалился сразу и был раздавлен безжалостным каблуком. Остальная часть, пока еще целая, скользнула по паркету к праздничному столу,  и скрылась в тени, под стулом  на котором сидела гостья в роскошном черном с золотым шитьем платье. Не помня себя от досады, Стерх двинулся к ней. Конечно, следовало бы сначала извиниться за беспокойство, представиться или воспользоваться маскарадным правом инкогнито, потом еще раз извиниться теперь уже за дерзость и попросить благородную госпожу великодушно позволить ему заглянуть к ней под… Нет, Стерх покраснел от одной мысли о том, что придется рыскать между ножек стула и ног незнакомой женщины. Но что ему было делать, ведь одно неосторожное движение и многострадальная lacertae acuti-dentatus parvis будет раздавлена каблуком или стулом?! Но вдруг, дама, беседовавшая до того с одним соседом, повернула голову к другому и оказалось, что маска скрывала лишь половину ее лица. О, что это было за лицо! Этот чудесный профиль вар Кэлус ни за что не спутал бы ни с каким другим. Удача не насмехалась над ним, как он думал минуту назад, а улыбалась ему широко и щедро. Стерх и думать забыл о профессоре вар Штирлице, а  происшествие с останками ящерицы виделось ему теперь не как катастрофа, а как открывшаяся возможность. Стерх не прикасался к вину этим вечером, но был совершенно опьянен аккуратным вздернутым носиком, бесподобной улыбкой и царящей атмосферой игривой таинственности, что вселяет отвагу в робкие сердца. Стараясь сдержать слишком ширившуюся улыбку, вар Кэлус подошел Дэаланде, учтиво поклонился и произнес, искаженным под маской голосом, стараясь звучать загадочно и не выдавая переполнявшую его радость:

- Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, - Дэа как раз закончила говорить и хлопать зашедшегося кашлем соседа. - Благородная госпожа, мне крайне неловко тревожить вас таким пустяком, но к вашим ногам упала принадлежащая мне вещица. Она хрупкая и при неосторожном обращении может разбиться. Я бы хотел вернуть ее себе, но без вашего участия это невозможно.

Глаза Стерха озорно заблестели. Казалось ответ собеседницы, явившей образчик принципиальности, ни сколько не смутил его. Ынгмар вар Кэлус - дипломированный маг-телепат, способный отразить любую попытку вторжения в свой разум, был совершенно беспомощен перед чарами госпожи Дэаландэ. Эта прелестница, использовав лишь  магию изящного поворота головы и нескольких  невинных светских фраз полностью завладела сознанием вар Кэлуса и подчинила себе  его настроение. Начавшаяся так спонтанно игра, с каждым словом Дэаланэ, с каждым порывистым движением её очаровательного носика и назидательным жестом её тонкого пальчика, становилась все  интереснее и совершенно увлекла Ынгмара,  совсем как журавля лисица.
- Благодарю вас за готовность помочь, любезная госпожа, - ответствовал Стерх с новым учтивым поклоном. Он говорил с глубоким почтением, но нотки озорства все-таки проскакивали в его голосе и вырывались изпод клюва маски точно непоседливые искры из  вечернего костра:
- Не могу допустить, чтобы по моей вине вы печалились. Танцы слишком много потеряют  без вашего участия. В таком случае,  нужно поспешить! Но задачка и вправду непростая. Как истиный нильфгаардец, я, несомненно, понимаю, о чем вы. Юбки дамы должны оставаться в неприкосновенности для незнакомцев, будь то в гостиной виконта или любом другом уголке мира, - заверил Стерх. А потом мечтательно добавил:
- Ах, как было бы чудесно, если бы мне благоволил ветер - прекраснейшая из стихий! Его лёгкое дыхание одним дуновением могло бы бережно освободить из плена обстоятельств  дорогую мне безделицу!
Стерх сокрушенно вздохнул, затем умоляюще вопросил:
- Прошу вас, госпожа, дайте мне пару мгновений подумать.

Стерх умолк, понурив золотой журавлиный нос, будто погрузился в задумчивость.  Но  глаза сквозь прорезь маски лукаво сощурились и смотрели ... Да простит его Великое Солнце, они и впрямь смотрели с вызовом!

Когда Дэаландэ назвала его «милый Журавль», Стерх с величайшим трудом принудил свои губы оставаться на месте, а вот глаза не смог. Глаза вар Кэлуса «улыбались».
Ынгмар слушал прелестную чародейку и дыхание его перехватывало от восторга: «Какая женщина! Неужто уже догадалась?!  Или нет? Эх, Журавль! Бабочка с тобой играет, точно кошка с воробушком. Капризами стращает. И прочь не гонит, и ближе подлететь не даёт. Ах, какая женщина!» Казалось, нельзя привести вар Кэлуса в еще большее восхищенное волнение, но его собеседнице это удалось. Великое Солнце, что за ветерок! Он играл не только с волосами и перышками Стерха, но на струнах его души. Бешено забившееся сердце Журавня пропустило пару ударов. Хвала империи, что в мудрой строгости своей беспощадно муштрует она благородных своих сынов на всем пути их следования  стезе достойного нильфгаардца. Именно эта многолетняя муштра науками и пытка этикетом позволили вар Кэлусу сохранить остатки самообладания,  ни вздохом, ни словом не выдать свою полнейшую капитуляцию перед прекраснейшей из стихий, и найтись с ответом вскоре после того, как та оставила сраженного ею Журавля:
- Иным капризам следовать блаженство, иным поблажкам радоваться - труд. На столь любимой нашими учеными латыни есть другое замечательное выражение: «Fortes fortuna adiuvat»*.  Я готов рискнуть.

- Это ящерица, lacertae acuti-dentatus parvis, весьма редкий вид, - констатировал Стерх сухим академическим тоном, с высоты своего роста тыча в скелетик золоченым клювом.  По интоннации могло показаться, что счастливое воссоединение с драгоценной собственностью не сильно воодушевило его, скорее даже разочаровало. И в самом деле, когда на его восхищенных глазах начала вершиться судьба утерянного сокровища, он, не отрывая взгляд, следил вовсе не за его перипетиями, а за чародейкой. Дэалаландэ вскочила на ноги, а Ынгмар тактично шагнул в сторону, чтобы не путаться под ногами, и не оказаться в неприличной близости к ней. Мифическая мышь, конечно, лихо завладела вниманием гостей, но от цепких взглядов сплетников не ускользнул бы факт недостаточной для приличного общества дистанцированности этих двоих. И на утро по Боклеру пошли бы слухи о том, что на вечере у виконта Низарэ некая дама и некий господин в маске журавля так и «льнули друг к другу». Удара по репутации госпожи Дэадандэ вар Кэлус допустить не мог. А потому нельзя было давать ни единого повода для шепотков и упреков в легкомысленности. Отойдя на приличествующую дистанцию от самой обворожительной чародейки, Ынгмар продолжил любоваться её грацией, изяществом ее магических пассов и изумительным точеным профилем. Но возгласы и возникшая суета заставили его оторваться от этого исключительно приятного занятия. Наблюдая за тем, как лихо лавирует между ножками мебели и ногами гостей белоснежный шедевр таксидермии, вызывая в сердцах трепет, а на устах вскрики и оханья, вар Кэлус сначала невольно прыснул в клюв, а потом ему пришлось зайтись притворным кашлем, дабы скрыть овладевший им смех. И вот, описав стремительный круг, чудом избежав всех опасностей и сколь-либо заметного для себя ущерба, ящерица-путешественница оказалась под самым его носом. Однако, Стерх не спешил припадать к ее выбеленным мощам. Прежде всего, учтивый поклон в сторону чародейки в знак признательности. Затем золоченый клюв взметнулся вверх вместе с руками и Ынгмар громко и четко заговорил, стараясь перекрыть шум, но не допуская срыва на вульгарный крик:
- Дамы и господа, прошу сохранять спокойствие! Никаких незваных четвероногих гостей на вечере нет. Просто я имел неосторожность разбрасываться своей собственностью. За что прошу у всех прощения.
Снова небольшой поклон собравшимся, «извиняющаяся» вариация, был исполнен в строгом соответствии этикету.
За сим, вар Кэлус, наконец, опустился на одно колено, подбирая с пола кости пресмыкающегося, но склоняя свою клювастую голову перед Дэаланде. На мгновение он замер, охваченный ужасом от того, что делает и что только собирается сделать.
«Опомнись, Ынгмар! Что ты творишь?! Какая нелепость, какую безвкусную выходку ты затеял! Остановись, отступись, пока не поздно!» – завопило в нем благоразумие истинного нильфгаардца. Но тут же он сам себе ответил: «Нет! Раз начал, нужно довести до конца. Пусть лучше она высмеет меня здесь и сейчас, чем когда-то потом. Пусть лучше я буду считать себя глупцом, чем трусом!»

- Благодарю, судьбу и вас, госпожа, за то, что были добры ко мне и вернули мне мою собственность. Вы были совершенно правы, ветер – прекрасная, но непредсказуемая стихия. Кто бы мог подумать, что все выйдет таким неожиданным образом, - заговорил он, изящным жестом вынимая белоснежный платок, и аккуратно, не спеша заворачивая скелетик. При этом сознания Дэа коснулась «безмолвная речь» Стерха:
«Милостивый ветер вернул принадлежащую мне хрупкую вещицу, но вовсе не ту, о которой я просил. Мое сердце, госпожа, оно по-прежнему у ваших ног и, похоже, вернуть мне его не в силах даже прекраснейшая из стихий. Не знаю, право, придется ли вам по вкусу такая безделица, и как вы поступите с ней. Но если вы решите разбить его, надеюсь, сделаете это так же быстро и решительно, как явили вашу доброту и готовность помочь».
Покончив с платком, речами и телепатией, Стерх поднялся, выпрямившись и взглянув прямо в глаза Дэа. Он замер в ожидании сам не зная чего, внезапно побледнев, словно перед вынесением приговора. Хорошо, что лицо почти полностью скрывала маска.
Вдруг, со стороны оркестровой сцены грянул первый аккорд. То ли урочное время танцев наступило, то ли музыканты решили поторопиться, чтобы замять инцидент. Так или иначе, но никакая мышь, реальная или нет, не могла помешать молодым людям и девушкам воспользоваться возможностью взяться за руки, без риска подвергнуться критике за непристойное поведение. Пары бойко поспешили к центру зала. А Стерх не нашел ничего лучшего, чем протянуть Дэа руку со словами:
- Не согласится ли, госпожа, оказать мне ещё одну любезность?

Даже Великое Солнце не могло согреть Стерха больше и ярче осветить его жизнь, чем это сделали слова Дэа. Журавль и Бабочка то разлетались, то слетались вновь, увлекаемые вихрем танца. Каждый раз, когда их взгляды встречались после краткой разлуки, Ынгмар силился прочесть в глазах Дэаландэ, что не «ослышался», что правильно ее понял. А когда на финальных аккордах Сарабанды вар Кэлус опустился перед Дэа на колено, он постиг, для чего люди придумали танцы – чтобы можно было тихонечко умереть от счастья, поднося к губам краешек подола платья самой прекрасной женщины в мире, и никто, даже пожилая дама, что сверлит вас взглядом, не смогла бы ни в чём упрекнуть.  Вот музыка стихла и Стерх поднялся, поклонился, отдавая последнюю дань танцевальному этикету, набрал полную грудь воздуха, чтобы, бесстыже светясь от счастья, сообщить госпоже Дэаландэ нечто чрезвычайно важное, как вдруг...
- Прошу меня извинить, - голос вар Штирлица раздался из-за спины Ынгмара, вынудив Журавля развернуться и обратить на него свой длинный клюв, пока внимание отчаянно цеплялось за локон, игриво подрагивавший рядом с восхитительным изгибом шеи чародейки. – Кажется, это вы владелец того прекрасного экземпляра lacertae acuti-dentatus? Я не успел разглядеть, это была medium  или все же parvis?
- Рarvis, -  улыбнувшись ответил Ынгмар тому, за кем гонялся последние несколько дней, преодолев половину империи. – Но я бывший владелец этого прекрасного экземпляра. А нынешний его обладатель – вы.  Эта милая lacerta принесла мне самую большую удачу в жизни. Едва ли ей под силу сделать для меня большее. Так что пусть теперь она послужит вам.
Вар Кэлус легко и незамедлительно извлек из кармана черного дублета белоснежный платок, развернул его, демонстрируя бесхвостый скелетик пресмыкающегося, и вручил вар Штирлицу. Ошеломленный профессор принял дар с благоговейным трепетом, явственно ощущаемым даже сквозь маскарадную маску. А пока он сбивчиво бормотал благодарности, Ынгмар подал руку Дэаландэ и предложил ей выйти на балкон и поприветствовать этот беспрецедентно дивный вечер парой бокалов вина.

Ночь была поистине прекрасна. Природа, несомненно, тоже постаралась, но Стерх не смог по достоинству оценить её щедрых усилий. Ни аромата цветов, ни стрекота цикад Ынгмар не замечал. Он жадно вдыхал флер духов Дэаландэ, вслушивался в мелодичный стук ее каблучков и шелест платья, а голос её казался ему нежнее любой музыки. Когда они прогуливались вдоль террасы, Стерх в полной мере осознал всю правоту замечания Дэа относительно его маски. Этот длинный клюв, в самом деле, ужасно не подходил  этому вечеру. Во время сарабанды, когда изящные повороты головы были частью танцевальной пластики, а дистанция между партнерами зачастую была куда больше прогулочной, этот несносный клюв не создавал особых неудобств. Но теперь  Стерх корил себя за тщеславие, ведь именно оно толкнуло его к созданию столь дурацкой маски. Её габариты теперь не позволяли Ынгмару одновременно вести Дэа под руку и в полной мере любоваться ее восхитительным профилем. Вар Кэлус мог лишь искоса поглядывать на свою спутницу, выставив несносный клюв прямо по курсу движения.  Он даже не сразу приблизился к Дэа, когда та подошла к периллам – позволил себе несколько мгновений усладить взор ее утонченным, наполненным грацией силуэтом и позавидовать лунному свету, бесстыже ласкавшему кожу его спустницы, купая её в своем серебре. На предложение отметить Ынгмар кивнул и приблизился как раз вовремя, чтобы успеть разглядеть элегантное магическое воплощение очаровательной задумки, выдающей в госпоже чародейке гурмана. Стерх был преисполнен молчаливого восхищения, когда со дна бокала вверх устремились крошечные «танцующие» пузырьки. Нельзя было не признать мастерство исполнения – и впрямь, ничего не взорвалось. Дань восхищения вар Кэлус отдал беззвучными аплодисментами и с удовольствием подставил свой бокал.
- Во всех смыслах, волшебный, госпожа! - воодушевленно ответил Стерх на вопрос Дэа, пригубив свой напиток., - У вас прекрасный вкус и филигранное исполнение оригинальной задумки. Я в полном восторге и от первого, и от второго, .
Взгляд Ынгмара проследил за отставленным Дэаландэ бокалом и был прикован к нему смущением, охватившим вар Кэлуса после следующей услышанной фразы:
-Смею надеяться такой безрассудный господин как вы позволит даме взглянуть на него без маски?

На это Стерх ничего не ответил, он просто замер, как статуя, пока Дэа избавляла его от перьев и столь ненавистного клюва, за которыми он с успехом прятался часть вечера. Прятал свою личность, свою неловкость и неопытность в подобного рода делах. В отличие от легкокрылой светской Бабочки, Журавль был полнейшим профаном в искусстве флирта. И хотя ему частенько доводилось бывать в обществе, но раньше ему на помощь всегда приходил строгий, продуманный до мелочей нильфгаардский этикет. А здесь, сейчас посреди бархатной туссенской ночи, напротив прекраснейшей женщины в мире вар Кэлус на миг почувствовал себя таким беспомощным и бездарным, как никогда прежде. Ему потребовалось пара мгновений, чтобы собрать все свое мужество и взглянуть в глаза своей великолепной собеседнице. Пока она разглядывала его лицо, сердце Стерха стучало бешено и неприлично громко. Казалось, на этот грохот вот-вот сбегутся из бальной залы все гости во главе с пожилой «надзирательницей». Сердце Ынгмара забилось ещё сильнее, когда Дэа заговорила, вынося вердикт по итогам своего визуального исследования. А потом резко остановилось, пропустив несколько ударов подряд, видимо, тактично решив не отвлекать своего бывшего владельца от момента, когда его губы впервые встретились с губами Дэа.
Scientia potentia est - Стерх, был безоговорочно согласен с этим. Но при всей своей любознательности он до этого вечера оставался равнодушен к науке любви, предпочитая ей академические дисциплины. Черт побери, как же он был неправ еще и в этом! При нем не было ни должных знаний, ни опыта, достаточного, чтобы явить мастерство. Но было безрассудство, столь полюбившееся Дэа,  усиленное мелкими, игривыми пузырьками, плясавшими в выпитом Стерхом вине, и желание. Страстное, жгучее желание, оно будило в Ынгмаре жадность и жажду обладать; взять в полной мере всё от нежданного, щедрого и безумно желанного подарка. Поэтому, когда истекло отпущенное дарительницей время, Стерх склонился вслед за отстраняющимися губами Дэаландэ, дабы еще на пару мгновений продлить  единение с ними.
Едва их губы нехотя расстались, а глаза снова встретились, Дэа, без труда могла прочесть в них переполняющее вар Кэлуса счастье и решимость.
Не отрывая взгляд от Дэаландэ, Ынгмар упал перед ней на одно колено, взял в плен ее изящную руку, удерживая ее за тонкие пальцы, и заговорил, чуть дрожащим от волнения голосом:
- Дорогая Дэа, вы прекраснейшая женщина из всех, кого я встречал. Прошу вас, оказать мне честь и счастье - стать моей  спутницей на этот вечер!
«… и на все последующие, до конца моих дней!» - шептало его сорвавшееся с цепи безрассудство. Но Стерх мысленно шикнул на него, веля притихнуть.
«Как можно, - отчитывал он эту разбушевавшуюся часть своей натуры, - говорить такое сейчас?! Ведь это поставит госпожу Дэаландэ в чрезвычайно затруднительное положение! Бесчестно просить даму, не дав в полной мере понять, о чем именно просишь. Она ведь совершенно не осведомлена о твоих критических недостатках. О том, что ты имеешь вульгарную и опасную привычку задремать над книгой, когда куришь трубку. О том, как ты расточителен и беспринципен, когда речь идет о редких артефактах. Что скажет Дэа, когда узнает, как ты коварно воспользовался своей дружбой с ван Лейденами, чтобы перекупить скрижали Эрнста Офирского до основного аукциона и обойти без торга своего однокурсника? А твои сорочки! Твой камердинер считает, что твое указание крахмалить воротнички с добавлением унции индиго, дабы ткань в складках давала тень с легким синеватым оттенком – не просто тиранией, а преступлением против Империи. Нет, категорически нет! Все эти ужасные вещи о тебе, госпоже Дэаландэ следует узнать до того, как ты поставишь её перед жизнеопределяющим выбором!»

«Магия как любовь. А любовь, как магия», - ах, если бы вар Кэлус в своё время услышал эту замечательную фразу! Он бы уделил должное внимание обеим этим наукам. Тогда, быть может, не пришлось бы ему сегодня краснеть,  а его спутнице объяснять ему очевидные вещи. Впрочем, краснел Стерх не сильно и не долго. Слишком он был счастлив, повинуясь желанию Дэа и поднимаясь с колена. И слишком быстр и красноречив был господин управляющий. Заслышав спешно приближающиеся шаги, Ынгмар тотчас отступил к кадке с Carissa grandiflora, сделав вид, что старательно проверяет тургор ее листьев. Но уже со второго предложения господину дю Жейми удалось полностью завладеть той частью внимания вар Кэлуса, что предназначалась растению, которое, как успел выяснить Стерх, давненько не поливали.
Короткий поклон управляющему, когда госпожа Дэаландэ Эриэн аэп Хефинн оказала Стерху честь -  представив его, и удовольствие – сделав это столь лестно. Рука, поданная Дэа перед тем, как проследовать за управляющим в подвал. Что ни говори, а никакие катастрофы (пусть даже они намного хуже всплеска магической энергии, спонтанно открывшегося портала и  случайно активировавшегося артефакта), не заставят вар Кэлуса этим вечером закутаться в официоз профессиональной этики. Это, конечно, крайне эгоистично, но для Ынгмара до распоряжения непосредственного начальства, Дэаландэ Эриэн аэп Хефинн была прежде всего, его спутницей, а лишь затем дипломированным магом Его Императорского Величества второй категории. Поэтому, а еще потому, что управляющий находился на грани отчаяния, вар Кэлус деликатно, но непреклонно заступил Дэа путь, когда господин дю Жейми распахнул перед ними дверь.
- Прошу прощения, госпожа Дэаландэ, но осторожность превыше галантности, поэтому, с вашего позволения, я войду первым.
Когда Стерх перешагнул порог «гордости имения Низарэ», вокруг него сгустилась сила, а в кончиках пальцах покалывало от заклинания готового сорваться навстречу загадочному чудовищному происшествию, угрожавшему уничтожить  честь виконта и сразить управляющего сердечным приступом. Вар Кэлус читал, что винные погреба многих виноделен есть ни что иное, как переделанные гномьи шахты, заброшенные давным давно, во время исхода из Туссента старших рас. Наслышан он был также, что эти подземные тоннели уходили так глубоко в земную твердь и так прихотливо извивались, что нередко оттуда выползали чудовища, изрядно докучавшие виноделам. Ынгмар готовился к встрече с чем-то подобным. Однако, ничего подозрительного или внушающего опасения Стерх не увидел и не почувствовал. Это был просто подвал. Чистый, сухой, по-своему даже уютный, но всего на всего винный погреб. Вар Кэлусу, хвала Великому Солнцу, удалось скрыть свою растерянность, а словоохотливый господин дю Жейми вскоре все пояснил. Стерх едва успел «скинуть» «подвешенное» заклинание, когда управляющий втиснул ему в руки бокал.
«Как чудесно вышло, что на этот раз, ничего не взорвалось!»
Ынгмар подержал бокал в руке, пытаясь определить в напитке присутствие тех самых «чар» и «наваждения», о которых столь пылко вещал их провожатый, но ничего такого не почувствовал. Послушно понюхал. Хоть и не уловил в запахе того «отвратительного амбрэ», но из солидарности с управляющим скривился и передал бокал Дэаландэ. Едва ли в Империи нашлось бы сердце, способное остаться глухим к мольбам господина дю Жейми. Но вар Кэлус считал своим долгом не допустить, чтобы была втоптана в грязь репутация того, кто, пусть невольно и даже не ведая, но так удачно поспособствовал его счастью.
- Господин дю Жейми, уверяю вас, мы сделаем все возможное, чтобы выяснить, что произошло и как это исправить, - заверил Ынгмар, - но, возможно, гостям придется потомиться ожиданием дегустации. Прошу, не сочтите за бестактность, но для соблюдения протокола расследования я обязан спросить: вы уверены, что произошла именно подмена? Быть может бутыли со «звездой сегодняшнего вечера» переложили в другое место по ошибке? Вы тщательно проверили запасы?

- ...достопочтенный господин вар Кэлус, вероятно мы туссентцы и кажемся вам, жителям центрального Нильфгаарда, слишком легкомысленными, но лично у меня во всем что касается виноделия строгий учет...
Услышав эти слова, достопочтенный господин вар Кэлус вежливо склонил голову перед управляющим, выражая свое искреннее почтение туссентцам в целом и господину дю Жейми в частности. Со смиренным вниманием на лице он слушал пылкую речь дотошного винодела, поклоняющегося вину и пророку Лебеде, но Великое Солнце свидетель, как же тяжело ему давалось это внимание! В том не было вины господина управляющего, но как мог его обстоятельный рассказ тягаться с молчанием пленительной чародейки, отважно и с достоинством дегустирующей «эрзац»?! Вот и вар Кэлус думал, что никак.
-Похоже на обычное ординарное столовое вино, - сообщила госпожа аэп Хэффин.
С еще большим трудом удалось Стерху, восхищенному отвагой Дэа, скрыть улыбку после вынесенного ею вердикта. Лицо дю Жейми было красноречивей слов и Ынгмар искренне сочувствовал вкусовым рецепторам Дэаландэ, борясь с желанием немедля утешить их своими. Но нужно было держать себя в руках, внимать управляющему и раскладывать по полочкам сообщенную им информацию. Вар Кэлус хотел было уточнить, где проходила та «приватная дегустация», не в этом ли подвале. Ведь если так, то подмена могла произойти пока виконт отвлекся на приглашенную им сомелье. Но готовые сорваться с губ слова вовремя пресек новый посетитель. За время их с дю Жейми краткого обмена фразами вар Кэлус успел осознать, каким бестактным был бы его вопрос и решил оставить его при себе. Под видом деликатности, Ынгмар отступил от шепчущихся   и встал рядом с Дэаландэ. Стерх подумал, что будь они сейчас на той уединенной террасе, он вопреки заветам управляющего позволил бы себе  продегустировать «эрзац» вслед за Дэаландэ, тщательно повторив её ритуал. Пусть для расследования происшествия это было лишено всякого смысла, ведь компетентность Дэаландэ, как ценителя вин, была бесспорно выше жалких познаний Ынгмара. Но коснуться губами бокала, ещё хранившего тепло губ Дэа - с этим удовольствием не сравнится никакая  дегустация. Известие о том, что дю Жейми их покидает показалось Стерху скорее воодушевляющим, нежели тревожным. Однако, весь масштаб открывшихся перспектив он осознал только после слов Дэа. Вернее, во время того, как её нежный, гипнотизирующий шёпот проникал в его душу, а её лёгкое, тёплое дыхание обожгло его своей близостью. Воображение услужливо и спешно рисовало картины по мотивам услышанного, и те еще какое-то время стояли перед мысленным взором Стерха, застывшего с выражением блаженства на лице. Так что мутноватое бутылочное стекло, через которое Дэа взирала на напарника, сослужило тому добрую службу – ничуть не хуже, чем если бы в нем плескался драгоценный Сотерн.
Ынгмар «отмер», в тот момент, когда Дэа прикрыла глаза и глубоко вдохнула винный букет. Стерх шагнул к ней и заговорил, стараясь сдержать волнение, едва она закончила комплимент загадочному напитку.
- Признаюсь, до сего момента я не был поклонником беллетристики. И если бы до ваших слов мне кто-то сказал, что моя жизнь может походить на литературный сюжет, я бы пришел в ужас. Но сейчас я с легким сердцем признаюсь, что мне по душе столь драматичный поворот, и вместе с вами я бы с удовольствием послужил вдохновением господину Эдвину Аллину До.  По крайней мере, до завтрашнего обеда, когда вы наверняка уже проголодаетесь и захотите на свежий воздух. Тогда мне придется проделать в гордости имения Низарэ, - простите за эту вульгарность, - дыру. Достаточную, чтобы из заточения выпорхнула стайка бабочек. Если правильно рассчитать соотношение мощности магического залпа и наклонной дальности, сделать  поправку на угол укрытия и задать верный интервал между выбросами силы, то, полагаю, мы даже успеем к ужину.
Стерх сделал еще шаг, до неприличия сократив расстояние до Дэа. Он сам себе дивился, похоже, загадочные метаморфозы происходили сегодня не только с Сотерном.
- Вы позволите и мне изучить образец in situ? – Ынгмар накрыл ладонью руку Дэа, сжимавшую откупоренную бутыль, и приблизился к лицу чародейки, якобы намереваясь тоже вдохнуть аромат напитка. Притяжение, что вар Кэлус испытывал сейчас к госпоже аэп Хефинн было стократ сильнее гравитации и бесконечно приятнее. Казалось, еще миг, и губы Стерха достигнут цели, но … что-то просвистело в воздухе у них над головами и ударило Ынгмара в затылок с произведением ускорения свободного падения на полторы секунды, на массу около десяти унций. «Подзатыльник» такой силы заставил вар Кэлуса отклониться от намеченного курса и уткнуться лицом в … Ынгмар не сразу понял, к чему именно он так внезапно прильнул, но Великое Солнце свидетель – что бы то ни было, Стерх предпочел бы заживо сгнить в подвалах Низарэ в гордом одиночестве, чем сгорать со стыда на глазах у Дэаландэ.

-Великое Солнце, мне кажется у вас жар, милый Ынгмар, вы весь горите! – нежный колокольчик голоса Дэа сейчас звучал тревожно.
- Я сгораю со стыда, - простонал Стерх, стремительно отодвигаясь от  коробки с пробками. – И мне не просто плохо, мне чудовищно от осознания собственной неуклюжести, из-за которой я так низко пал в ваших глазах, госпожа аэп Хэффин.

Поизнося эти слова, Стерх деловито, без толики флирта приобнял Дэа, нависнув над ней и выставив вверх руку, будто заслоняя от какой-то опасности, притаившейся на потолке. Шаг, ещё, увлекая за собой Дэаландэ в сторону от места происшествия и бормоча короткую формулу, после которой над ними тускло замерцал магический щит.
- Мне на голову только что свалилось нечто и на удачу это не похоже, так что лучше обезопаситься, - прокомментировал Ынгмар появление магического щита. Потом коснулся рукою своего затылка,  взглянул на ладонь –  крови на ней не увидел, и от того ему сделалось ещё досаднее. Лишь теперь он сообразил, что стоит выпустить из объятий свою спутницу, отдернул руки и отступил на шаг,  склонился перед ней  в извиняющимся поклоне.
- Покорнейше прошу простить меня за дерзость и непость. Кажется, хуже моей выходки здесь  только злосчастный Сортен. Госпожа аэп Хэффин ...
Вар Кэлус осекся, склонившись ещё ниже, но на сей раз, выгнул шею,  стараясь рассмотреть что-то на полу позади и чуть в стороне от Дэаландэ.
- "от Вражека из Ринды"? - вслух зачитал он каракули на остатках этикетки. - Откуда здесь это? Осторожно, Дэа, не пораньтесь об осколки!
В два молнеиносных шага вар Кэлус оказался рядом с останками "Белого от Вражека", присел рядом с ними. Усы Ынгмара подпрыгнули, обозначая, что их обладатель активно задействует обонятельные рецепторы.
- Запах знакомый. Это же... Сотерн?
В голосе Стерха слышалась смесь недоверия и исследовательского азарта, гремучая, щекочущая любопытство также, как пузырьки в вине щекотали нёбо.
Длинные пальцы Стерха нырнули за голенище его сапога. Ловким и резким движением, каким обычно выхватывают нож в уличной драке, Ынгмар вынул из-за голенища  ... пинцет! Стальной, блестящий и цепкий  - оружие учёного лихо крутанулся в руке Стерха, пронзительно звякнул браншами и вцепился в осколок с этикеткой. Элегантно, будто дирижёр палочку, Ынгмар поднял пинцет с зажатой в нем уликой, пристально в неё всматриваясь.
- Взгляните, Дэа, какая восхитительная работа! Отличнейшая иллюзия. Как жаль, что я не захватил с собой глаз Нехалены! Впрочем, если у господина дю Жейми найдётся подходящая колода, топорик, рубанок и пара стамесок, я сделаю "глаз" за час - час с четвертью. Дорогая Дэа, простите, что так не к стати несведущ в теме, и если вас не затруднит, пожалуйста, просветите меня: этот "Вражек из Ринды" так же прославлен в виноделии, как господин виконт?

Отредактировано Ынгмар вар Кэлус (2024-01-05 20:38:52)

На меткое замечание Дэаландэ о загадочном, впрочем не слишком, господине Вражике, Стерх поджал губы и лаконично кивнул. Ему снова вспомнился удручающий серо-зеленый оттенок кожи товарища «активно практикующего знатока и преданного ценителя вин», вероятно, тот тоже дегустировал винодельчиский труд такого вот вражека. Но придаваться сочувствую у Ынгмара не было ни времени, ни откровенно говоря желания. Когда его восхитительная спутница, склонившись над уликой, принялась на фундаменте фактов и предикатов строить безупречные  логические конструкции, Стерх заслушался. Он любил логику.  Не какую-то там с эпитетами типа "железная" или  "женская", а ту самую, одну единственную, чьё совершенство зиждется на универсальности и строгости законов. Стерх находил удовольствие в том, чтобы оттачивать свой ум решением логических задач, доказательством логических теорем, интеллектуальным препарированием логических парадоксов. Он с нескрываемым наслаждением слушал Дэа, чей мелодичный голос теперь приобрел решительные, деловые нотки. Да простит его  досточтимая логика, но причинно-следственные выкладки звучащие из уст Дэа казались Стерху ещё более совершенными, хотя последнее утверждение – само по себе логический парадокс. А когда Дэа упомянула бритву аэп Оккама, одну из его любимых презумпций, Стерх пришел в совершеннейший восторг  и едва сдержался от того, чтобы увести тему в сторону вопросом, понравилось ли Дэа , как он в беседе с дю Жейми применил бритву вар Хэнлона. Но вар Кэлус не решился, сообразив по выражению лица Дэа и ее жесту, что она погрузилась в дедуктивные изыскания. Сосредоточенный мыслительный процесс - это священное таинство, нельзя его прерывать вторжением чужого разума. Так что Стерх с чистой совестью отдался во власть эстетического чувства и велению своего утраченного сердца, украдкой любуясь  Дэаландэ в этот момент, делая вид, что снова перебирает пинцетом осколки. Но когда госпожа следователь вновь заговорила, магия прелестного женского личика подвинулась, давая место азарту учёного. Ведь любая наука по сути - разгадывание загадок природы.  А сейчас перед ними тоже  была загадка. Стрерх выпрямился и внимательно слушал Дэа, изредка тихонько клацая "клювом" пинцета в знак согласия с её словами. Едва Дэаландэ заявила о научных экспериментах, Ынгмар тут же заметно оживился - для него это всегда было самой увлекательной частью в любой науке. Когда Дэа приблизилась к нему и заворковала нежным голоском, Стерх невольно вновь потянулся к ней, забыв и о  бутылке в её руках, и об экспериментах. Из любовного дурмана его выдернул вопрос Дэа: "... что вы предпочитаете... пить или бить?" Стерх  непонимающе заморгал, побелел. Неужели он дал повод подумать о нем подобное?! Он так опешил, что сразу даже не нашёлся с ответом на следующий вопрос Дэа, куда менее провокационный. Ынгмар даже не обратил внимание, как сразу после слов Дэаландэ на верхней винной полке из темноты кто-то тихо и тоненько хрюкнул, а через мгновение над его головой что-то мелкое ударилось о магический щит и отскочило в дальний угол. Впрочем, контекст разговора, а с ним и способность действовать быстро вернулись к вар Кэлусу, стоило обратить внимание на бутыль в руках Дэа. Ынгмар облегчённо выдохнул, но тут же замер, в ужасе выпучив глаза.
- Ах, Дэа, Великое Солнце! Что вы делаете? – с отчаянием воскликнул Стерх, глядя как Дэа двумя пальчиками брезгливо убирает с бутылки волос. -  Ох, что же это я?! Сейчас!
Вар Кэлус стремительно, но осторожно пинцетом подхватил волос, что держала госпожа аэп Хэффин. В то же время второй рукой он извлек из-за пояса нечто белоснежное, жестом фокусника встряхнул это, позволяя ткани расправиться – то оказались тонкие лаборантские перчатки из выбеленного шелка. Ынгмар протянул их Дэа:
- Простите мою нерасторопность! Нужно было сразу вам их предложить.
Стерх вдруг осекся и нервно сглотнул, опустив виноватый взгляд и добавил:
- Я надеюсь, они не оскорбят ваш вкус и убеждения.
Перчатки пахли чистотой и совсем немного отдушкой, накрахмаленная ткань их слегка топорщилась. Но главное, даже в полумраке подвала было заметно, что идеальная их белизна в складках отдает порочной синевой, с головой выдающей их владельца – любителя  непатриотичных оттенков. Стерх замер в трагической скульптурной позе: смиренно склонив голову и воздев руки; на изящно раскрытой ладони его лежали перчатки, в другой длинные, сильные пальцы цепко сжимали «стальной клюв» пинцета. И вдруг …
Рядом послышался тихий шорох и чьето торопливое дыхание. В следующую секунду зажатый в стальных тисках волос дернулся, отчаянно силясь высвободиться,  а через мгновение прелестную госпожу аэп Хэффин бесцеремонно толкнули в поясницу невидимые руки. Казалось, падение Бабочки в объятия Журавля неминуемо.

Увы, даром онейромантии Стерх не обладал. Иначе и глаз Нихалены с собой бы прихватил, и какое-нибудь средство от головной боли. Но пинцет всегда был при нем. Выходя из дома, никогда не знаешь, на какой объект научно-исследовательского интереса наткнешься.  Далеко не каждый удобно и уместно брать руками и уж точно никакой – голыми.  Наука любви была исключением, которое  лишь подтверждает правило. По той же причине Стерх носил с собой перчатки. Даже на бал-маскарад. А если верить дядюшке Ынгмара – Арэсу аэп Зэусу, то каждый уважающий себя офицер и мужчина просто обязан являться на бал в кипенно-белых перчатках. Дядюшка Арэс, весьма бодрый для своих лет, и слишком лихой для нильфгаардского аристократа старикан, утверждал, что каждый достойный мужчина – прежде всего воин. И под белыми перчатками он скрывает кровь поверженных им врагов. Юный Ынгмар по началу считал, что это метафора. Но став постарше уже не был в этом так уверен. Ынгмар же после своей первой кулачной победы над четвероюродным братом, мучившим любимую канарейку кузины Тю́хе, побежал отмывать руки и тщательно вычищать из-под ногтей кровь, грязь и чужую кожу. Привычку держать себя в чистоте он сохранил и по сей день. Так что свои белые перчатки Стерх обычно носил в одном из карманов. А выходя в свет, скромно прятал их где-то в складках или под ремнём костюма строго, соответствующего этикету.  Лабораторные, да к тому же с непатриотичным оттенком, они едва ли могли составить повод для гордости, скорее уж – для конфликта.  Впрочем, если бы племянник обагрил их кровью наглеца, решившегося сделать на сей счет нелестное замечание, дядюшка Арэс бы рад и горд. Но Ынгмар давно уже перестал гнаться за тем, чтобы оправдать противоречивые ожидания бесчисленных властолюбивых родственников. Из всего их пантеона лишь папенька Ынгмара – Кайрос аэп Зэус искренне и безусловно любил сына, считая, что мальчику просто не хватает немного удачливости. Но однажды ему по-настоящему повезет и тогда все проблемы и неурядицы решатся сами собой.

А пока досадные неприятности продолжали с завидным упорством атаковать Ынгмара аэп Кайроса. Оживший и рванувшийся из стальной хватки пинцета волос вызвал у Сетрха смесь удивления и любопытства. Ынгмар, ловко ловивший лабораторных мышей, пытавшихся сбежать из клетки, не позволил улике ускользнуть. Но коварный враг применил запрещенный прием – посягнул на святое – здоровье и безопасность госпожи аэп Хэффин. Видя, что Дэа падает, Стех отбросил в сторону пинцет и распростер руки для поддержки. Но Дэаландэ, - «ах, какая женщина!» - блестяще вышла из положения! Надо бы, конечно, Стерху быть пособраннее, профессиональнее. Позже он отругает себя за ту неуместную улыбку и щеку, вспыхнувшую румянцем, от легкого касания крыла Бабочки. Но это потом. Сейчас «голос» материализовавшейся за спиной Дэа заставил вар Кэлуса озираться в поисках упомянутого ею козла.  Почему-то Стерх искал глазами не копытное, рогатое животное, а Вражека из Ринды, каким он себе его представил. Раскрыв разум для Дэа, чтобы максимально облегчить телепатический контакт с ней, Стерх ответствовал незамедлительно:
- Госпожа аэп Хэффин, думаю, нам нужна защитная сфера от козлов. Прошу вас взять это на себя. Я же постараюсь взять под ментальный контроль этого преступника и заставить сдаться на наш строгий, но справедливый суд.
«Договорив» и выслушав ответ, Стерх  начал расширять сознание, пытаясь нащупать им разум иных существ, находившихся в подвале, помимо него и восхитительной Дэаландэ.

«Щит отражений» - какое элегантное решение!» - думал Стерх, слушая дивные переливы голоса Дэа, складывающиеся в узнаваемую магическую формулу. Он наклонился поднять пинцет, что выронил, когда распростер руки в порыве подхватить госпожу аэп Хэффин. Подобрал и вновь спрятал за голенище сапога – такой простой, такой будничный жест, за котором может стоять все, что угодно, если ты имперский маг при исполнении. Блестящий стальной «клюв» еще не успел полностью скрыться за черной шагренью, а Ынгмар, каким он привык себя осознавать, уже перестал существовать.  Он был пауком, доплетавшим свою паутину в  углу над рядом дубовых бочек со стальными обручами – их заклепки очень удобные, чтобы цеплять к ним контурную нить, протянутую от края потолочной балки. Он был мухой, присевшей на валявшийся на полу осколок – эта сильно пахнущая жидкость почти впиталась в земляной пол, но вот из той маленькой лужжжжжицы ещё можжжно пожжжевиться. Он был древоточцем, самозабвенно грызущим древесную стружку внутри ящика с бутылками – да, какое вино?! Опилки – вот где вкус, вот где наслаждение! Такие простые, примитивные сознания, крохотные, как просяные зернышки, сосредоточенные исключительно на здесь и сейчас – они сами открывались ему, охотно выдавая все свои примитивные установки, движущие их незамысловатым существованием. 
Но были вокруг и те, чей разум не плоскость, а объем, книга, которую только предстоит открыть. Некоторое усилие воли, ещё немного отодвинуть себя, чтобы дать пространство чужим мыслям, образам и воспоминаниям. И тогда эти книги раскрываются. Из одной - листок выпархивает, словно бабочка. Легкий, воздушный, он танцует перед мысленным взором Стерха, искрится, как пузырьки в бокале, и манит прочесть его. Но именно от него Стерх решительно отворачивается чудовищным волевым усилием. Искушение заглянуть - очень велико, но Ынгмар справляется. Сосредоточившись на другой «книге». Страницы в ней тоже непоседливы, но в отличие от изящной легкость воспоминаний Бабочки, эти шкодливы и суетны. Вар Кэлусу удается призвать их к порядку, заставив выстроиться в логическую цепочку.
«Сильван и … оборотень? Лисица с темно-серым мехом, Вульпия и гостья на приватной дегустации – совпадение? Неужели в этом преступлении замешана женщина?! Шеврэ и … Вульпия»
От этого имени по телу Ынгмара пробегает сладкая дрожь, как тогда, когда женская рука забралась ему в волосы и чуть задела его рожки. Стерху нравится это ощущение. Его охватывает шкодливое настроение: хочется перехватить руку чародейки, выводившую магические пассы, и запустить себе в волосы. А потом поймать за крылья муху и запустить её в паутину в углу над рядом дубовых бочек. Но Стерх берет себя в руки, призывает себя к порядку. Стыдит себя за подобные мысли и недавнее поведение. Плохо! Очень плохо! Оправдывать мнение тех, кто считает всех сильванов грубиянами. А ведь Шервэ хороший сильван, но ни одна девушка в это не поверит и никогда больше не погладит его по рожкам, если он сейчас же не исправит ситуацию. Нужно немедленно выйти, извиниться перед чародейкой с такими прелестными руками и всё-всё ей рассказать. И собрать с пола осколки, чтобы она не поранилась.

«Да где же эта «мерзлая улитка»? Нельзя что ли было сделать камень размером хотя бы с копыто сильвана?!» - возмущается Стерх вместе с Шервэ, обшаривая его руками каменную кладку и хорошенько запоминая нужное место, - «Ну, наконец-то! Теперь скорее к госпоже с прекрасными руками!»

Шервэ выходит из укрытия, и направляется к восхитительной женщине, подходит к ней ближе, ближе… Стерх вдруг понимает: если его сейчас не остановить, то он пересечет черту тактичности и приличий.  Шервэ, а может это сам Ынгмар? Удивительно, что устыдиться на сей раз приходит в голову только вар Кэлусу, а вот сильвану – ничуть не стыдно за свое желание быть ближе. Однако первый мысленно одергивает второго и тот останавливается на приемлемом расстоянии.

-Прости, благородная госпожа, за то что швырял в тебя камнем…. – Так уже хорошо.

- Руки твои прелестные, а еще прекрасны ланиты твои под подвесками, шея твоя в ожерельях, как лента алая губы твои, и уста твои любезны... – А вот это уже лишнее!  Нужно срочно заставить его замолчать… Но Дэаландэ так мило улыбается, кажется, ей нравится.

-Какой красноречивый негодник!  - Нравится, определенно нравится! Её носик очаровательно дрогнул, как всегда, когда она увлечена.

-Надо же, господин вар Кэлус, нам попался сильван умеющий не только швыряться камнями, а еще и делать комплименты! Настоящий уникум!
Стерх кивает и улыбается с несколько глуповатой улыбкой, выдающую его бесхитростную радость от восторга чародейки, довольной Шеврэ. Тот тоже кивает. А потом начинает всё-всё рассказывать. Даже то, как Стерх получил камнем по затылку – вот умора, а Ынгмар и не знал, что это так смешно. Но теперь знает и тоже уже не сердится. Шервэ отправляется подбирать осколки, а Стерх оказывается рядом с Дэа и, наклонившись, шепчет ей на ухо. В его голосе слышны лукавые нотки – не удивительно, ведь его озорство удалось: усач сумел подобраться так близко к чародейке! Ближе, чем велят приличия. Но он хороший чародей, он не станет класть руку ей на талию. Только тихонько спросит:

- Что будем делать с этим «красноречивым негодником»,  госпожа аэп Хэффин? Сдадим его господину дю Жейми? Или позволим выйти сухим из воды? А тайный ход запечатаем, так что никто посторонний больше не сможет им воспользоваться.

Дело почти сделано. Сейчас Шеврэ соберет осколки и можно будет допросить его подробнее о деталях. Он всё-всё расскажет, особенно, если спрашивать будет госпожа с прелестными руками. Дело пяти минут не больше. Останется только кликнуть слуг, управляющего и с ними дойти до озера, забрать ящики. А если тех там уже не окажется, то придется иискать следы Вульпии, и какой-нибудь телеги, на которую сгрузили украденное вино. Тогда им, скорее всего, им тоже понадобится транспорт, а значит и услуги господина дю Жейми. Но Ынгмару категорически не хочется, чтобы приходил этот забавный, суетливый человек, смешно шарахающийся от запаха из бутылки.  Шервэ тоже не хочется, но Ынгмару - куда больше. А у  госпожи аэп Хэффин так блестят глаза, что если…

- Прелестная Дэаландэ, - голос Стерха снова над ее ушком. На сей раз в нем отчетливо слышатся заговорщицкие нотки. – После того, как мы зададим нашему новому знакомому еще пару вопросов, не хотите ли вы прогуляться к озеру? По тайному, подземному ходу. Вы только представьте лицо управляющего, когда тот вернется за нами в подвал, а нас тут нет!

Великолепная госпожа аэп Хэффин права – вовремя остановиться порой бывает слишком сложно даже имперским магам. Однако, господину аэп Кайросу сегодня головокружительно везло. Быть может, поэтому пойманный с поличным нарушитель этикета не был подвергнут заслуженному порицанию и отослан подальше. Вар Кэлус  улыбнулся в усы, тихонько радуясь тому, что граница дозволенного проходила ближе к пленительной чародейке, чем граница приличествующего.
И вот он – новый восторг восхитительной Дэаланде, - хрустальным звоном её чудного голоса разливается по пространству. Ему вторят и благородные вина, запертые в своих стеклянных «кельях», и древоточцы с вдохновением вгрызшиеся в опилки, и паук, весело качнувшийся на нитке паутины, и Стерх. Его сердце где-то там, у очаровательной Дэа, но Ынгмар чувствует, как оно трепещет, точно крылья бабочки. Это магия совсем иного порядка, не возможно не очароваться ею, не возможно ей противостоять. Прежде всего потому, что ей совершенно не хочется противиться. Напротив, хочется следовать каждому ее велению, каждому намеку на желаемое. Так стоит Дэаландэ лишь слегка повернуть голову, обозначая намерение сообщить нечто, предназначенное лишь для слуха вар Кэлуса, как тот послушно подставляет ухо, дабы госпоже Бабочке не пришлось запрокидывать голову или, не дай Великое Солнце, испытывать неудобство и тянуться за дылдой-Журавлём. Выслушав план прекрасной заговорщицы, Ынгмар согласно кивает, улыбаясь, и с некоторой досадой отстраняется, отпуская госпожу чародейку к деталям, которые несомненно нужно уточнить.

Дэаланде мастерски ведет «допрос», а Ынгмар ныряет в новое воспоминание сильвана. Вот он, сытый и довольный играет на свирели. Рядом крутится маленькая девочка, тоненькая и очень хорошенькая. Её волосы мягкими волнами ниспадают на хрупкие плечики, прикрывая ушки, но Стерх уверен, что те остренькие, как у её мамы. А ещё почему-то ему кажется, что где-то поблизости, в траве лежит тряпичная куколка. Ынгмар еще сам не понимает, с чего он это взял и почему девочка, которую он видит впервые, кажется ему до боли знакомой. Возможно, просто все маленькие девочки для него похожи, и у всех, по его мнению, есть тряпичные куклы. Такой вот стереотип взрослого нильфгаардца, непонятно откуда взявшийся. По крайней мере, Ынгмар не хочет вспоминать, откуда. И, благо, появление «матушки»-лисицы полностью завладевает вниманием чародея, прогнав прочие мысли. Но напряжение нарастает, как снежный ком…

Она ей не мать… А её настоящая мать, где она? Наверняка она ищет её? А девочка, наверное, она тоже искала маму, бесстрашно отправилась в лес одна… Нет не одна… с ней Малина.

Сетрх встрепенулся, отложил свирель, забыв про сытое желание вздремнуть. Он встревожен и пытается мотать головой осматривая лес, но тело, сидящее на пеньке ему не подчиняется, а боковым зрением он видит лишь зеленую пелену листвы. Но ему кажется, что там, за границей зримого – больной, умирающий лес, мерещится, что он слышит шелест палой листвы, и немоту оголившейся чащи. Он напряженно вслушивается, пытаясь расслышать звуки чужих шагов и свист тетивы. Но тщетно. Лишь шум в ушах и головная боль снова разлилась от затылка к вискам.

-Так ведь украли малявку!

Голос Шервэ заставляет невольно дернуться.

- Теперь у них обмен. Вульпия делает что они скажут, а они ей малявку назад. Вроде такой уговор. Но я туда лезть не собираюсь, с ящиками помог и все, дальше пусть сами разбираются. Мне лишние проблемы не нужны. Шервэ— вольный сильван, безо всяких серьезных обязательств!

И сердце, хранимое у госпожи аэп Хэффин и то, что бьется в груди сильвана в унисон сжимаются от болезненного укола совести, сожаления и чудовищной непоправимой утраты. Вина затапливает обоих и разливается на все вокруг: на паука, древоточцев, на муху… Стерх в последний момент успевает взять себя в руки и запереть этот поток, пока тот не добрался до Дэа.

- У нас обязательства только перед господином дю Жейми, - вар Кэлас подал надтреснутый голос. – И госпожа Вульпия, как мне сейчас видится поступает дурно дважды: организовав кражу вина, а возможно ещё и ребенка. Но …

Вар Кэлус переводит взгляд на Дэаландэ, а сам он заметно побледнел:

- Я не могу остаться в стороне от судьбы похищенной девочки. Великое Солнце, кажется, даровало нам второй шанс. Пусть Эттэ нам уже не вернуть, но быть может, этому ребенку нам удастся помочь?
Стерх смотрит на Дэа с почти мольбой.