Пока Её Величество занималась изучением только что полученной корреспонденции, императорские гонец и телохранитель ожидали, сверля друг друга взглядом.
- Давно ли вы служите в «Импере»? - вар Меер обратился к гвардейцу.
- Не первый год, - отозвался гонец. Голос его из шлема звучал глухо, окончания слов с трудом можно было разобрать. Вар Мееру приходилось напрягать слух, впрочем, не только слух. Ещё недавно «не первый год» в «Импере» служил и он сам, всех своих сослуживцев хорошо знал и мог распознать любого из них даже в полном латном доспехе. Вар Меер готов был поклясться, что этого человека среди его братьев по оружию не было. Но все же, что-то знакомое улавливал он в этой статной, почти расслабленной позе, лишенной того напряжения, что приходит вместе с выправкой и каждый раз появляется в присутствии монаршей особы.
- Извольте снять шлем, господин офицер, - довольно резко велел вар Меер, заступая гонцу путь к императрице.
- Никак не могу, - глухо пробубнил тот, - вы же видите, обе мои руки заняты. А у меня приказ, доставить ВСЁ Её Величеству лично в руки. 
С этими словами гонец крепче прижал к себе книгу и звонко лающего щенка.
- Перед вами правая рука Её Величества в вопросах личной императорской безопасности. Так что передайте все мне и снимите шлем.
Повисло молчание, нарушаемое лишь заливистым собачьим лаем. Вар Меер демонстративно положил руку на эфес своего меча. Ему показалось, что гонец в недрах шлема насмешливо хмыкнул.  Собака извивалась, силясь высвободиться, заголосила еще пронзительнее, потом невероятно извернулась, вцепилась зубами в наруч гвардейца и принялась упоенно грызть тот, рыча и рьяно виляя хвостом.  Гвардеец не пошевелился.
- У меня приказ императора, лейтенант, - прогудел из шлема гонец.
- У меня тоже, - отрезал вар Меер, поудобнее обхватывая рукоять. По всему было видно, что он не отступит, и что меч его готов в любую минуту покинуть ножны.  – Вы не приблизитесь к Её Величеству, пока я не буду уверен в том, что это для нее безопасно.
- Сперва я должен получить ответ. Ваше Величество, что вы ответите императору?

Выслушав свою императрицу, гвардеец осторожно опустил щенка на пол. Тот тут же кинулся к ноге вар Меера, но не добежав неуклюже подпрыгнул, дернувшись на натянувшемся поводке,  свисавшим с запястья гвардейца. В руку с поводком гонец вложил книгу, а свободной снял шлем. Черные с проседью волосы упали на лицо,  нос с горбинкой высунулся из них первым.  Эмгыр вар Эрмрейс тряхнул головой, откидывая со лба своевольные пряди.

- Правая рука Её Величества в вопросах личной императорской безопасности, примите мой шлем и положите его где-нибудь поблизости, передайте в библиотеку книгу и заберите собаку.

Эмгыр , не глядя на вар Меера протягивает ему руку. Император старается держаться строго, но смотрит  на императрицу и глаза выдают его. Впрочем, это не важно, ведь лейтенант спешит исполнить приказ,  избегая встречаться с императором взглядом. Лишь когда вар Меер затворяет за собой дверь, стараясь не прищемить вертлявый черных хвост, Диэтвен накрывает ладонью руку Цириллы Фионы. Вновь наступает молчание. Только на сей раз молчание иного рода, не то, что минуту назад напряженно висело между «гонцом» и телохранителем. Это молчание мягко обнимает, кутает обоих в безмолвное, но ясное понимание; в невысказанное вслух, но осязаемое, как тепло прикосновения - в истину, скрыть которую сейчас невозможно, и которая никогда не прозвучит даже наедине, ведь у каждого Ахиллеса своя пята. Даже у императора.
«Я безумно скучал по тебе, - молчит Эмгыр, вглядываясь в лицо Цириллы Фионы. – Не знал, что умею так скучать. Кажется, прошла целая вечность. Целая чертова вечность, Мотылек. Мне всегда казалось, что в сутках не достает часов. Но без тебя они тянулись бесконечно…»
Эмгыр чуть подается вперед, обнимает Цириллу Фиону за плечи, склоняется и касается губами её лба.
«Помнишь, я говорил, что императоры владеют империями, но двумя вещами владеть не могут: своим сердцем и своим временем, потому что, и то, и  другое принадлежит империи? Мое сердце давно уже не принадлежит ей. А сегодня я украл у неё свое время – один день. Целый день, Мотылёк! Империя об этом не догадывается. Империя думает, что я прочно прикован к столице, пригвожден к трону долгом и стремлением удержать власть, сижу в своем кабинете вместе с Ваттье и Эверстеном в рабстве у дел и обязанностей - отрабатываю императорский кусок хлеба, черствый и безвкусный, если рядом нет тебя. И это наш с тобой секрет, Мотылёк, ещё один…»
Диэтвен стянул с руки и отбросил в сторону перчатку, накрыл ладонью живот Цириллы Фионы, улыбнулся глазами и уголком губ.  Потом сделал глубокий вдох.
«… твои волосы, кажется, они пахнут иначе. Я уже успел забыть их запах или он и впрямь  изменился? Как и твои вкусовые предпочтения: шишки с беконом и сельдереем – звучит чудовищно, но видит Великое Солнце я хочу посмотреть, как ты смакуешь этот гастрономический кошмар! Представь лицо Иоганны фиц-Эстерлен, если бы когда мы гостили в их поместье, ты приказала бы подать этот твой секретный салат вместо её канапе…»
Эмгыр улыбнулся шире и уже заговорщицки.  Но через мгновение взгляд его стал задумчивым, молча и внимательно разглядывал он лицо Цириллы Фионы.
«… твои черты изменились, смягчились. Скулы и подбородок теперь не такие острые. А вот глаза по-прежнему огромные. Нужно заказать новый портрет, а лучше два: сейчас и ближе к блатхе. Пока ты будешь позировать,  я буду держать руку на твоем животе, прислушиваясь к ощущениям. А потом мы пойдем вдоль берега выгуливать этого неугомонного пса - владычица озера Лок Грим обходит свои владения…»
- Ты помнишь, - вслух произнес Эмгыр, - я ведь задолжал тебе прогулку? Мне надоело ходить в должниках. Это, конечно, не предгорья Тир Тохаир, но насколько мне известно фазаны здесь тоже водятся.