И настала ночь Имбаэлк! Грянула во всем своем великолепии. Шумная, веселая, праздничная ночь костров до неба, зажженных свечей в каждом окне, поцелуев на устах и надежды в сердце. Юноши прыгали через огонь, девушки поили их молоком и жаром своих губ. К темным ночным небесам уносился радостный смех и снопы ярких, озорных искр от бойко горящих йольских поленьев. Ночь Имбаэлк - огни по самый горизонт, чтобы взбодрить заспанную, заиндевевшую душу и прпрогнать зиму. Весна шла по земле, оставляя следы-проталины там, где люди праздновали Почкование задорно, радостно, лихо. Ничто не предвещало беды.
Лучше без точно сформулированной цели двигаться вперед, чем без цели стоять на месте, и уж наверняка гораздо лучше, чем без цели пятиться.
Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой , высший вампир.
К самой полуночи разразилась страшнейшая метель, подул убийственный ветер, в котором сквозь шум пригибаемых чуть не до земли деревьев, скрип стрех и хлопанье ставней слышался жуткий вой, крики и скулёж. Мчащиеся по небу тучи принимали самые фантастические формы. Почти целый час не утихал ураган, разогнав людей с праздничных полян прятаться по домам, искать укрытие. Там, где минуту назад царили веселье, смех и свет теперь свирепствовала стихия и бесновался ледяной мрак. 
В наступившей после урагана неожиданной тишине ночь ожила трелями и хлопаньем крыльев сотен козодоев, этих таинственных птиц, которые, если верить молве, собираются в стаи, чтобы распевать над умирающими отходную песнь. На сей раз хор козодоев был так могуч и громок, словно вот-вот предстояло погибнуть всему миру.
Козодои дикими голосами орали свой реквием, небосклон затянули тучи, погасившие остатки лунного света. Тогда занудила страшная беанн’ши, вестница чьей-то скорой и дурной смерти.
Над миром раскинулась ночь Имбаэлк, самая тихая, темная и холодная за последнюю сотню лет. Ночь сгущалась, сковывала мир льдом и сном, тяжелым, беспокойным. То была ночь ужасов и кошмаров, ночь бурных, удушающих и жутких пробуждений на вздыбленных и влажных от пота простынях. Видения и пробуждения не обошли стороной и самые светлые головы: в Нильфгаарде, в Городе Золотых Башен, с криком проснулся император Эмгыр вар Эмрейс. На севере, в Лан Эксетере, вскочил с ложа король Тиссен. В Новиграде сорвался с постели и схватился за кинжал Сигизмунд Дийкстра, разбудив при этом супругу королевского казначея. В Третегоре, в особняке графа да Ренье спорхнула с дамастовых простыней чародейка Филиппа Эйльхарт, не став, однако, будить супругу хозяина дома. Проснулись – более или менее резко – краснолюд Ярпен Зигрин в Махакаме, Офирский малик Нибрас у себя во дворце, банковский клерк Фабио Сахс в городе Горс Велен, друид Мышовур на борту драккара «Рингхорн». Альджернон Джианкампопо по прозвищу Пинетти вскочил из-за письменного стола, за которым задремал в своей лаборатории в Цидарисе. Проснулась жрица Сигрдрифа в храме богини Фрейи на острове Хиндарсфьялл.
Проснулась Ивета Тилли, судорожно стискивая тонкими пальцами изгибы "родной" арфы. В голове у нее на удивление быстро прояснилось, она даже успела заметить странное видение за миг до того, как оно растаяло.
Внутри каменной арки, образованной расположенными слева колоннами на глазах Иви схлопнулся магический портал. В последний момент девушка успела уловить мелькнувшую в портале тень: высокую, стройную человеческую фигуру в длинном балахоне.
Дерзко ворвался в мир бдящих, вырвавшись из плена кошмара, Дитрих фон Хорн. Кажется, благородному Дитриху снилось поистине нечто ужасное и очень реалистичное, ибо в руке он сжимал свой меч. А рыцари, как известно, не вынимают мечей из ножен просто так. Сложно сказать, как долго милсдарь фон Хорн спал и что сейчас властвует на небе: луна или солнце. Да и неба самого не видать - лишь каменные своды над головой. Одно ясно, как божий день - Дитрих жив, цел и в общем-то невредим.
С испариной на лбу проснулась Корнелия Вейль, инстинктивно попыталась схватиться за верный, бьющий без промаха лук, но, увы, не обнаружила его. Хотя что толку в луке, если руки у лучницы дрожат, перед глазами все плывет, а к горлу подкатывает комок тошноты, норовящий согнуть прожженную жизнью воровку пополам. Похоже, что Кошка на сей раз приземлилась не на четыре лапы, а как-то неудачно, приложившись обо что-то головой.
Но хуже всех мерзавка-судьба обошлась с Йонасом , низушком во всех отношениях добропорядочным. И поней-лошадушек, и телегу его распрекрасную, в соответствии с высокими стандартами его невысокого народца собранную, и даже изобретение дядюшки Спрэйва - все пропало! Мешок сенной, Йоном собственноручно под седалище подложенный - и тот попятили. На затылке Йонадеферриса набухала и давала о том знать тянущей, пульсирующей болью здоровенная шишка. Эх, не уберег низушкову головушку шлем-котелок, даром что он водружен был на Йонову макушку. Тело болело так, будто его мяли горные тролли или он побывал на воскресном рынке в Цидарисе, где участвовал в битве за уцененные товары широкого потребления. В подтверждение последней версии у Йонаса при каждом неловком движении ощутимо кололо в правом боку, будто в него саданул чей-то острый локоть. Но! Была в этих поганых обстоятельствах одна деталь, что, несомненно, могла бы низушка порадовать и напомнить ему о родном доме и милом сердцу скарбе - добрая, "ароматная" навозная куча аккурат подле его ног. Правда, сею пасторальную картину несколько портил вид торчавшей из навоза руки, человеческой и без сомнения мертвой.
Для этих четверых Имбаэлк особенно не задался. Мало того, что едва проснувшись они можно сказать столкнулись нос к носу. Так еще и голова гудела будто с похмелья, а в ней не находилось ни единого воспоминания о том, как они угодили в место, где очнулись.
Место, меж тем, едва ли можно было назвать уютным или приятным. Руины. Судя по всему древние и эльфийские. Некогда изящная, великолепная архитектура во времена своего расцвета не уступала той, что лежала в основе замка Боклер. Но не было на эту увядшую красоту заботливой руки зодчего, не нашлось для этого места своего мэтра Фарамонда, а потому древность лежала в осколках, пыли и грязи, поросла плесенью и лишайником. Рассеянный мягкий свет, отраженный унизавшими стены, пол и свод кристаллами, лился со всех сторон и не весть какому светилу мог принадлежать. Кое-где понатыканные свечки больше коптили, чем разгоняли забившийся по углам мрак. Было холодно и сыро. Затхлый воздух, с нотками гнили, тлена и свечного воска, был недвижим. За спинами героев, очнувшихся прямо на полу, каким-то чудом не слишком грязном и мокрым под их телами, высоко поднималась отвесная каменная стена, испещренная друзами светоотражающих кристаллов.
Вправо уходила сводчатая анфилада.
Влево - относительно неплохо сохранившаяся череда колонн
Впереди виднелась арка, а за ней можно было разглядеть нечто на подобии огромного атриума со статуей в центре.
