- Перепёлочка!

Ехидный, едва слышный голос донесся словно из ниоткуда, заставил встрепенуться, зыркнуть пламенно в сторону, в полумрак утреннего подлеска, за которым расстилался вид на кажущийся бесконечным океан. Белоснежная лошадь воспряла в воздух копытами, послушная резкому натяжению поводьев и краткому присвисту своей юной наездницы. Растрепанные рыжие волосы застилали обзор, ранний сентябрьский морозец заставлял дыхание обращаться едва заметным паром, похрипывание порядком загнанной лошадки перемежалось с не менее частым дыханием девушки, что сейчас выпрямилась, встав в стременах. А затем раздался её яростный, звонкий голос:

- Явись, бес! Явись, я всё равно тебя отыщу!

Следом за звонкой фразой в темноту полетел тяжелый нож, вспоров желтеющую листву и с глухим стуком врезавшийся в кору одного из деревьев позади. Следом, спустя несколько секунд, этой же листве достался удар скеллигского клинка, поспешно вынутого из закрепленных на седле ножен перед тем, как юная Керис ан Крайт спрыгнула на подмерзшую землю и в несколько шагов, ведомая своей бессмысленной обидой, бросилась в атаку.

Прошла почти минута. Она, отыскала собственный нож, обернулась на прорубленную мелкую просеку в ни в чем не повинных кустах и убедилась, что если где-то поблизости и было нечто живое, то оно либо слишком уж споро бросилось бежать, либо достаточно хорошо затаилось. Замахнулась клинком вновь, грозя поразить уже и без того раненное прицельным броском дерево. И замерла, переполняемая уже не рокочущей, бессмысленной яростью, но тем, что скрывалось под этим чувством, подобно тому, как скальная сирена скрывает себя за обликом девы.

- Уверен, будь у этого чучела такая возможность, оно бы ещё долго страдало, перепёлочка! Возьмись-ка за вязание, ты с ним справишься получше!

Краткий возглас, вонзившееся в плотную кору лезвие меча, зубы, обнаженные в оскале, сопровождаемом безошибочно жалким звуком совмещенного с рычанием всхлипа. Вновь слезы в глазах. Вновь искаженное гримасой отчаянной обиды лицо. Вновь вспышка отвращения к себе же. И снова гнев, клокочущий, отчаянный. Бессильный против жгучей, сдавливающей сердце, отзывающейся болью в животе обиды, принуждающей согнуться, сжаться в комок, взвыть и дать волю слезам. Подчиниться. Поддаться.

Она схватилась за нож. Дёрнула тот из древесного плена. Не вышло. Ещё раз. Освободила. И воткнула вновь, намереваясь продолжать это делать. Но вдруг вздрогнула. Замерла вновь, переполняемая ужасом. Представила себе, что она и правда сотворила бы такое с братом, каким бы ублюдком он подчас не был. Хлестнула себя вновь плетью презрения и отвращения. И... Потеряла контроль. Забылась. Сломалась, вжимаясь лбом в жесткую кору и уже совсем не сдерживая горьких, обидных слёз и рыданий. Вспоминая взрыв смеха, который она тогда отразила уже натренированным отважным взглядом, направленным на брата пальцем, какой-то весьма звонкой и мерзкой шуткой, заставившей того перемениться в лице, а его дружков и вовсе прекратить свой и без того не слишком-то и приличный в отношении наследницы ан Крайтов смех.

Только вот она тогда и она сейчас были совсем разными Керис. Тогда она сделала то, что умела, чему училась. Она была на виду у всех и не имела права пасовать. Но и он, братец, этот подчас невыносимо злобный рыжий ублюдок, не имел права говорить такое! Сперва про чучело, хель с которым, на самом-то деле. Ведь да, она и правда смазала удар, и правда била словно кухарская дочь, а не наследница и щитница клана ан Крайт. Но на то было свои причины! И пусть бы, не важно. Но последующее...

Он не имел никакого права говорить о её матери. Особенно говорить такое. Вдвойне особенно - перед чёрт пойми кем. И Рейгаром. И домашними. И слугами, волколак бы их задрал!

---

Часом позже она уже добралась до своей цели, портового поселения в бухте близ Гольмштейна. Освещаемая ранним рассветным солнцем, спешилась перед вышедшей навстречу щитницей друммондов. Представилась чин по чину, заявляя своё уважение к клану старых врагов, родных на самом деле более, чем подчас иные братья. С вежливым смирением запросила корма и покоя для своей верной лошадки, зная, что с этого момента начался неизбежный отсчет часов до того, как отец узнает о её самовольном путешествии. И так же зная, что раз её встречают привычной и являющейся частью того же вежливого ритуала настороженностью, а не требованием немедленно предстать перед стариком Лугосом, то скорее всего никто кроме пары либо обманутых, либо достаточно хорошо знакомых или внимательных людей и не подозревает о том, что она покинула Каэр Трольде в волчий час, чтобы засветло добраться сюда.

Правда вот когда она покинула пристань, отправившись к небольшому деревянному пирсу, близ которого её и зачастую сопровождаемого ею ведьмака всегда ждала верная лодка, её надеждам на собственную поразительную скрытность и ловкость было суждено обмануться. Иного ждать было, разумеется, наивно. Разумеется, он был ровно там, где и должен был оказаться, как верный наставник и человек, приставленный следить за потомками Краха.

И если вид её был весьма уже приличен, а следы недавно пережитого душевного бедлама были довольно-таки тщательно сокрыты холодным дыханием сентябрьского ветра и несколькими минутами восстановления нехитрого макияжа в виде не слишком аккуратно подведенных черной тушью глаз, непобедимая привычка поспешно проводить по щекам тыльной стороной ладони при виде нечеловечески внимательных глаз ведьмака точно выдавала её с головой.

Но она всё же была наследницей Краха он Крайта. Потому, замедлив было шаг, она вернулась в привычный энергичный темп движений, бросив лишь вместо приветствия единственному человеку во всем мире, которого она искренне сейчас была рада видеть, краткую фразу:

- Если ты хочешь меня отговорить, то побереги дыхание. И вообще, лучше молчи.

Наспех набранный ею мешок с припасами отправился в лодку, а сама Керис, вопреки своему заявлению, выпрямилась и являя собой истинное ярловское величие пополам с напряженностью пойманной за нарушением порядков ученицы, с истинно Краховским прищуром и упертыми в бока руками уставилась на ведьмака, явно ожидая от того либо согласия, либо неверного ответа.

Вероятно, она ожидала и того, что он нарушит заявленное ею внезапное правило. Но ей бы истинно польстило, ответь Рейгар невербально. Всё же, если она что-то и знала о своем наставнике однозначно, так это привычку того сдержанно потакать иногда её просьбам и слабостям. Иногда, кстати, не менее жгуче обидную, чем любые шутки Хьялмара, получавшего от ведьмака куда более благородно беспощадное воспитание.

Отредактировано Керис ан Крайт (2024-09-30 03:06:34)