Мужчина почти честно следовал правилам их игры, в нужный момент верно истолковав её намерения.
– Так — можно, – на выдохе произнесла чародейка, когда горячий язык прошёлся по чувствительным местам меж её бёдер. Малейшее движение ведьмака отдавалась дрожью удовольствия, волнами расходящегося по её телу. Когда он дразняще, едва-едва, проник внутрь, она подалась назад, готовая наплевать на всё их представление и отдаться Рейгару сию же секунду. Она хотела больше, глубже, полнее…
Уловив, что она едва держится на грани, ведьмак искушающе провел языком по её лону, избегая касаться самых желанных мест, а потом и вовсе отстранился, сместив фокус внимания на спину и шею, где ощущения от его ласк были совсем иными, но не менее прекрасными. Кажется, теперь они начинали играть по его правилам.
Он дразняще коснулся своей горячей и твёрдой плотью её изнывающего от желания лона, не проникая, как бы она ни старалась прижаться теснее и ближе. Шумный выдох за спиной и рычание всё же говорили, что и для него это было слишком. Жарко, пленительно, почти до боли возбуждающе.
– И так тоже можно, — прошептала Ида, когда Рейгар повторил свои движения. В этот раз она почти тёрлась истекающим от страсти лоном о его естество, жаркая пульсация которого посылала волны дрожи по её телу.
— И даже так, – продолжила эльфка, слепо нащупывая его руку и без всяких колебаний перемещая её на свою жаждущую ласк грудь. – Можно всё… Пожалуйста.
Последнее слово было произнесено на грани слышимости, но что можно сравниться с остротой ведьмачьей слуха? Разве что острота его меча…

Столь вожделенное проникновение не заставило себя ждать, мигом вознося её на пик удовольствия. Она подавалась назад, глубже принимая в себя горячую плоть. Эльфка хотела ведьмака чаще, больше, теснее, хотя, казалось, их поза обеспечивала почти запредельную близость двух тел. Они упивались страстью, целовались, как умалишенные, почти кусая друг друга в припухшие губы.
Их ритм уже давно не напоминал тот плавный, чувственный танец, с которого начиналось их первое единение и который послужил прологом этому разу. О, нет, ведьмак брал Знающую сзади с почти животной страстью, будто позабыв, что еще несколько минут назад почитал её, словно древнее божество. И она отдавалась ему с неменьшим пылом, ещё больше распаляясь от его почти грубого хвата на её волосах, его рук на её уже перевозбужденной и раскрасневшейся от ласк груди. Они были мужчиной и женщиной, едиными в своих желаниях, что издревле вели таких, как они, к вершинам блаженства.
Она шагнула за грань с громким стоном, почти криком, продолжая приникать к нему всем телом в стремлении как можно дольше продлить эту сладостную агонию. Видимо, её удовольствие было столь сильно, столь сладко она сжимала чужую плоть, что мужчина последовал за ней с глухим рычанием, чувствительно прикусив за острое ухо.
Какое-то время спустя, когда их сердца перестали так бешено отсчитывать удары, он всё-таки покинул её тело, вызвав чуть протестующий стон, и по бедрам Знающей тут же медленно потекло мужское семя. Несмотря на то, что они уже предавались подобного рода утехам, их второй раз был едва ли жарче, безумнее и изнурительнее первого. Ведьмак развернул эльфку лицом к себе и почти нежно поцеловал в уголок губ, всё ещё тяжело дыша, прижимаясь лбом к её лбу и опираясь руками о каменную стену по обе стороны от её лица.

Видят боги, она хотела этого мужчину, как и хотела отплатить ему за его щедрость, проявленную этой ночью, — редкий любовник бывает столь нежаден, почти расточителен на ласки.
Будто подталкивая Рейгара к нужному ей ответу, она плавно провела рукой по его груди, медленно спускаясь вниз по животу, нежно очерчивая рельеф мышц, пока не остановилась у кромки волос чуть ниже пупка, будто прося не то разрешения, не то подтверждения чужого желания.
Чуть приподнявшись на локтях, она повторила путь по телу ведьмака губами, совсем легко, не оставляя ни алых, ни влажных следов, также не переступив грань. Её волосы и груди же мягко, как будто случайно, почти щекотно, скользили по испещренной шрамами коже, вызывая легкие, едва заметные мурашки.

– Смотря с чем, – в тон ему ответила, наконец, чародейка, когда его губы оставили её грудь через несколько мгновений, а их обладатель вероломно украл у неё виноградину. Его действия раззадоривали эльфку, но в этот раз её желание нарастало медленно, томительно, даже с некоторой ленцой — сказывалось то, что они предавались утехам уже довольно давно. А вот ведьмак – Ида кинула быстрый взгляд чуть ниже могучего торса — о, этот мужчина уже снова был вполне готов к продолжению. Женщина невольно залюбовалась столь явным воплощением чужой страсти. Интересно, такая выносливость — следствие испытания травами или индивидуальные особенности организма?
— Например вот с этим, – Знающая взяла орешек, обмакнув в меду, и едва касаясь провела от груди ведьмака до впадинки пупка, оставляя сладковатый пахучий след на его коже, затем проглотила орешек и повторила свой путь губами, на этот раз тщательно слизывая лакомство с тела мужчины.
— Или вот с этим, – тут приятным дополнением к дару природы послужил кусочек сыра и самое навершие чужой твердой и восставшей плоти, которого эльфка коснулась самым кончиков языка, слизывая крохотную капельку сладкого нектара, к которой добавился солоноватый привкус мужской нарастающей страсти.

Удобно расположившись между чуть разведенных бёдер мужчины, будто извиняясь за свою маленькую шалость — мужчины ведь так трепетно относятся ко всему, что может причинить вред их мужественности — она повторила этот путь дорожкой из легких поцелуев, напоследок обхватив губами самый верх и чуть сжав, будто высасывая сок из сладкого плода. Чуть дернувшаяся и запульсировавшая под её устами плоть лучше всяких слов говорила о том, что её извинения приняты адресатом с большим удовольствием.
Вкус ведьмака сейчас, почти лишённый медовой сахаринки, оказался пряно-терпким, будто в настойку из горной полыни добавили немного корицы или шафрана, скрывая неприятную горечь мягкими травяными и  чуть сладковатыми нотками. Она довольно облизнулась, наслаждаясь следами мужской страсти на своих губах. У этого мужчины был свой особый, непередаваемый букет вкусовов и запахов, который бы она хотела оставить в своей памяти надолго после этой ночи.
Лишённая возможности общаться привычным образом, даря ведьмаку такие ласки, Знающая безмолвно сплела ментальные чары, и в сознании Рейгара зазвучал её голос: “Мёд и правда полезен, но вот это, – она снова плотно обхватила губами ствол, в этот раз опустившись на дюйм ниже, – это много полезнее. И вкуснее.”

Поразмыслив лишь мгновение, Ида приняла новые правила, и, внемля мольбам ведьмака, углубила и усилила свои ласки. Она плотно охватывала твердый ствол губами, мягко посасывая головку, погружая чужую плоть в себя почти на всю длину и едва не выпуская целиком, дразня кончиком языка чувствительное местечко, помогая себе рукой в моменты, когда вдруг сбивалось дыхание.
Это длилось достаточно долго, тёмные волоски щекотали ей лицо, но Знающая всё не увеличивала темп, предпочитая дополнять свои действия мягкими ласками тонких пальцев вокруг мужского естества. Пару раз, заменяя влажное тепло своих уст на уверенные движения уже знавших чужую страсть рук, она спускалась ниже, по очереди нежно вбирая в рот упругие сферы и лаская кончиком языка чувствительное место чуть ниже. Постепенно тело под её ласками чуть расслабилось, вернее, опасливое напряжение будто бы готового к прыжку зверя, как казалось Знающей, сменилось более знакомым ей напряжением предвкушения и жажды. Поняв, что угроза чуть миновала, Ида начала отдаваться процессу с меньшей настороженностью и большей страстью, увеличивая и нажим, и скорость движений.
Постепенно начала распаляться и она, её грудь, вернувшая былую чувствительность, жарко тёрлась о бедра мужчины, делая её собственную жажду близости ещё острее, по ногам уже текли вязкими дорожками влажные следы её желания. Не решаясь, впрочем, принять окончательное решение, она послала мужчине мысленный вопрос: “Так чего же хочет господин ведьмак?”, дополнив его двумя яркими картинками: эльфки, обуянной планем страсти и жарко оседлавшей его бедра или же покорно склонившейся перед ним на коленях, принимая в себя его семя.

Ведьмак снова выбрал свой путь, отклоняя предложенные ей варианты, — в их чувственном танце решение всегда оставалось за ним, а она принимала, покорялась, отдавалась, восхищённая тем, что он способен был сделать их единение ещё прекраснее, живее, полнее, чем любая из игр, что она могла представить…
Он привлёк эльфку к себе, чувственно целуя в самые губы, несмотря на то, где они были мгновением ранее, и то, что на них наверняка остался его собственный пряный вкус. Этот поцелуй был совсем иным: жарче страсти, нежнее жадности, желаннее и острее даже самого соития.
Изменив позу, мужчина мягко направил её, приглашая взять в её руки собственное удовольствие, оборвал её попытку облизнуть кончики его пальцев, а после… Ох, неужели каждое его проникновение, будь то руки или плоть, будет ошеломительнее, поразительнее предыдущего?! Когда его пальцы мягко скользнули внутрь и задели то самое место, её дыхание прервалось, а рука на его плоти в миг сбилась с ритма. Жаркое дыхание и сладостный шёпот у самого уха довершали дело.
Она металась, насаженная на его пальцы, потерянная в вихре чувств и волнах удовольствия, не в силах внятно различать слова, а тем более отвечать. На самом краю её сознания, возможно, отголоском её чар, вспыхнуло его пожелание: “Я хочу тебя. И хочу почувствовать, как меня хочешь ты. Хочу услышать… скажи.”
“Да, – почти выкрикнула она на выдохе. – Хочу тебя. Всего. Сейчас. Именно тебя,” – её сбивчивая фраза перешла в конце в мучительный стон, едва он снова повторил это волшебное движение рукой. Сама она уже не была в состоянии дарить ему ответные ласки, почти хаотично сжимая пульсирующую в её ладони горячую плоть. Второй рукой она судорожно, до боли, впилась ногтями в его бедро, будто ища выход терзавшему её напряжению. Её лоно плотно обхватывало чужую руку, конвульсивно сжимаясь, как лишнее свидетельство её  нестерпимого желания.
Ей было нужно, чтобы он взял её, как – неважно, лишь бы не останавливался и позволял ощущать себя внутри, так сладко наполняя её до предела. Вздумай он вдруг прерваться сейчас, она была уверена, что разнесет их временное пристанище по камешку дикой магией, прежде, чем вновь обретет контроль над собой. “Возьми меня, ведьмак,” – едва оформив мысли в слова, прошептала Ида, ища губами его губы и впиваясь в них, словно в источник жизни.

Услышав желанное, ведьмак вошёл в неё, плавно и настойчиво раздвигая стенки и так жаждущего его принять лона. Его плоть была ощутимо больше в обхвате, чем его пальцы, и теперь она плотнее сжимала его, восторгаясь чувством абсолютной наполненности им. Он дал ей пару мгновений насладиться, войдя на всю длину, задевая навершнием то чувствительное место, что чуть ранее так истово и сладко ласкала его рука.
Кто из них первым начал их страстный танец, было не разобрать. Их разгоряченные тела двигались навстречу другу. Амплитуда их толков была таковой, что его плоть почти покидала её сочащееся страстью лоно, а потом вонзалась вновь, каждый раз сладко раздвигая туго сжимавшиеся стенки. И каждый раз на самой границе их движений она вскрикивала или шумно со стоном выдыхала, обозначая своё наслаждение. Их влажные тела тёрлись друг о друга, ещё более усиливая ощущения от их единения, между их бедер все давно было мокро, не понять, от её соков или его. В воздухе терпко пахло их страстью, почти перебивая сладковато-кислые нотки фруктов и вина, что стояли поодаль, позабытые этими двумя. Эльфка судорожно впивалась ногтями в плечи мужчины, зарывалась пальцами в тёмные волосы, то слепо подставляя ласкам набухшую чувствительную грудь, то жадно впиваясь в губы ведьмака.
Он был весь её. Он брал её. И это было невозможно прекрасно. Их вела жаркая страсть, познать которую едва ли дано было каждому. Переполняясь от ощущений, от блаженной наполненности им, от горячей пульсации его плоти, его губ и рук, дарящих ласки везде, где могли дотянуться, она шагнула за грань ярко, мощно, будто взрываясь фонтаном искр, на выдохе произнося его имя и мягко оседая на напряженное сильное тело, что дарило ей запредельное удовольствие, будто приглашая разделить с ней пик блаженства.

Она очнулась, лёжа у него на груди, куда, обессиленная, рухнула на самом пике удовольствия. Дыхание у обоих сбилось, а сердца гулким стуком отдавались в висках, не понять, где её, а где его.
Нежность, окутавшая их обоих после того, как схлынуло цунами страсти, была подобна мягко текущему топленому мёду. Его руки гладили её тело без былой жажды, но ласково и тепло, пальцы то и дело путались в её рыжих волосах, видать, ведьмаку особо нравилась их текстура или оттенок. Сама она бездумно очерчивала дорожку от его шее по плечам и груди, как будто впервые замечая волоски и шрамы на его могучем теле. Её переполняли нежность и благодарность за его щедрость и ненасытность, силу и податливость, страсть и выдержку — всё то, что делало единение их тел и, видит Мелитэле, в эти мгновения — и душ, особенно упоительным. Она знала: так может быть только с ним.
– Ты была восхитительна. Спасибо тебе, – искренне и чувственно произнес ведьмак, привлекая вновь для долгого и исполненного теплотой поцелуя. Когда их губы таки разомкнулись много мгновений спустя, эльфка ответила ему в том же тоне:
– Ты лучший, ведьмак. Спасибо тебе за всё, что было в этой пещере.
Чародейка вновь вовлекла мужчину в чувственный поцелуй, упиваясь этой нежностью на контрасте с бушевавшей ранее между ними страстью, прежде чем, наконец, прервать единение их тел. Принимая в себя мужчину в третий раз, она вновь и вновь переполнялась его семенем до краёв, внутренне даже наслаждаясь его теплой вязкостью. Было в этом что-то дивное, природное, первозданное, хоть и оба они, очевидно, были бесплодны.