Стояла необычайно теплая для самого начала лета погода. Ида только закончила помогать молодой эльфке, минувшей ночью принесшей в этот мир дитя и все никак не приходившей в сознание, как к ней подошла одна из женщин и попросила осмотреть ещё одного мужчину из dhoine, случайно обнаруженного подле селения после того, как мимо проходил торговый караван из Империи. Человек был слаб и жившие здесь Aen Seidhe, преимущественно охотники или собиратели из предгорий, оставили его в одной из хозяйственных построек на ворохе из веток и тряпья, поставив рядом немного воды и еды. Если на то будет воля Милетеле - тот выживет, если же нет - помрёт, но добивать больного они не стали: самые воинственные  из прекрасного народа уже покинули эти земли, отправившись на Север, чтобы присоединиться к отрядам “белок”.
Несколько лет, что миновали с окончания последней войны между королевствами дхойне и Империей, принесли в до того незавидную, но вполне размеренную жизнь Aen Seidhe больше переменев, чем всё последнее столетие, минувшее с утраты Дол Блатанна. Стараниями Францески, к которым Ида так и не могла относиться однозначно, Народ Гор оказался втянут в конфликт дхойне на стороне, может, и более им близкой, но всё же не в полной мере их. Молодёжь, как и два века назад, уязвлённая незавидным, убогим существованием, по сути, и не видевшая за свой краткий срок иного и унаследовавшая от великих предков лишь непомерную гордость, стремилась обрести славу или бессмертие, но никак ни жизнь, в упорной борьбе. Ида понимала их, сожалела об этом, но, увы, не могла предложить им другого пути, кроме как принять, сохранять и ждать, быть может постепенно, век за веком, отовоевывая прежние позиции не мечом, но мягкой силой культуры или же магии.
Всё чаще в эти дни эльфская Знающая покидала свою обитель в Гвиндейт, отправляясь в ближние и дальние селения своего народа, стремясь помочь им кому советом, кому делом, спокойно, но твёрдо убеждая остаться и сохранить жизнь хотя бы тех, кто ещё мог родить дитя. Мало кому было известно, что рыжеволосая чародейка является одной из легендарных Aen Saevherne, но многие признавали в ней мудрую и могущественную волшебницу, охотно принимая её участие, хотя были и те, кто почитал её позицию за слабость, в присущей горячей юности гордости обвиняя её не то в трусости, не то в предательстве. Знали бы они, как далеки от правды их слова…
В одной из таких поездкой она и оказалась в этом малом селении, затерявшемся меж болотами и предгорьями Glas Ard у самых границ людских королевств. Сюда её позвали для помощи роженице, так и не принесшей дитя в срок и угасающей день ото дня, весть об этом печальном событии пришла к ней от Таэдэля Полуэльфа из Аэн Даль, что как торговец имел множество связей и нередко снабжал её разного рода сведениями. Ида, явившаяся на пятые сутки страданий несчастной, едва успела спасти молодую мать и малыша, применив все свои немалые знания и буквально поддерживая жизнь в истощённом теле женщины за счёт энергии хаоса. Тем не менее, тяжёлая тревожная и полная забот ночь миновала, и в этот мир пришла крохотная Ваэртрувель, Дитя Надежды, как окрестили её родичи, а принесшая её Шаэнта, миновав самое опасное время, спала целительным магическим сном.
Новость о том, что её внимания требует ещё кто-то, тем более дхойне, мало обрадовала уставшую чародейку, но как только ей сказали, что на теле незнакомца обнаружили серебряный медальон с головой медведя, сердце Знающей пропустило удар - слишком многое для неё даже годы спустя значил этот символ.
Зайдя в тесную тёмную постройку, сквозь дырявые стены которой пробивались ало-золотистые рассветные лучи, Ида увидела жилистое бессознательное тело, периодически содрагавшееся не то от спазмов боли, не то от лихорадки. Раскинувшаяся на спине на импровизированном  ложе из тряпья фигура мало напоминала до боли знакомый ей могучий стан, и чародейка издала едва слышный вздох облегчения. В помещении стоял душный затхлый запах болезни, рвоты и прочих отходов жизнедеятельности любого организма, от чего женщине пришлось прикрыть лицо  завернутым в платок пучком ароматных трав, чтобы заглушить вонь. Как ей сообщили о ходу, мужчина лежал в беспамятстве уже сутки, лишь изредка стонал, состояние его не становилось ни лучше, ни хуже, а помимо медальона, полупустой сумки с остатками припасов да, что особо удивительно, пары неизменных мечей, вещей при нём не было.
Отерев лицо незнакомца смоченной в стоявшей поодаль чаше с водой тряпицей от остатков рвоты и капель давно запекшейся крови, чародейка первым делом проверила пульс и зрачки - могучее ведьмачье сердце билось часто, словно попавшая в силки пташка, а вертикальный зрачок жёлтых глаз хоть реагировал на свет, но делал это медленно, будто неохотно. Внимательнее осмотрев мужчину и применив простое сканирующее состояние заклятие, Ида пришла к выводу, что медведь перед ней - в том, что это был vaett’ghern именно этой Школы у Знающей не было сомнений, стоило ей притронуться к задрожавшему под её пальцами серебряному оттиску лохматой головы - был отравлен и сильно истощён. Что могло привести к подобной интоксикации ведьмачьего организма, женщина не могла даже представить, а потому предпочла действовать по ситуации, первым делом наложив стабилизирующее заклинание, чтобы состояние его хотя бы не ухудшалось. Стоило её чарам войти в полную силу, как мужчина застонал и, чуть приоткрыв помутневшие жёлтые глаза, уставился на неё осоловелым, но изучающе-подозрительным взглядом.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:01:06)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Пока чары набирали силу, у Знающей было несколько мгновений, чтобы внимательнее рассмотреть мужчину. Из-под чуть под чуть прикрытых опухших и покрасневших век виднелся хаотично мечующиеся взгляд, будто человеку снился неприятный сон, мучая и того ослабленное лихорадкой тело. Чародейка могла бы проникнуть в его разум, считав с воспаленного подсознания смутные образы, проливающие свет на его историю, но сначала решила просто поговорить с незнакомцем, когда тот очнется. Лишь чуть погодя, когда заклятие достигло своего пика, помогая крепкому ведьмачьему организму вынырнуть из тенет собственного горячечного подсознания, желтые глаза распахнулись, а из пересохшего горла донесся первый, весьма странный, но логичный вопрос. Голос мужчины был слаб и скрипел, будто давно не смазанные дверные петли.
Прежде чем ответить, Ида поддерживая голову больному, поднесла к его губам собственную флягу, почти насильно вынуждая сделать несколько глотков воды. И только после это чародейка вдалась в объяснения:
– Тебя обнаружили у дороги сутки назад, когда через поселение прошёл имперский караван, но как давно ты без сознания, я не знаю, точно не меньше нескольких дней. Сейчас рассвет двадцать седьмого дня Блатхе или, по вашему счету, 3 июня. Что ты последнее помнишь, vatt’ghern? При тебе обнаружили лишь медальон, два меча и остатки припасов. Насколько могу судить, ты из Школы медведя, раз уж носишь на груди именно это изображение. Можешь не называть своё имя, если не хочешь, но я назову тебе своё. Я - Ида Эмеан аэп Сивней из Синих гор, у отрогов этих гор в одной из деревень моего народа, Aen Seidhe, мы и находимся сейчас. Тебе повезло, что тебя нашли мои собратья, а поблизости оказалась я, ибо даже для ведьмака твоё состояние было ужасно и, если б не неслыханная стойкость твоего организма и моё вмешательство, ты бы мог не дожить до следующего рассвета.
Её собеседник был ещё слишком слаб, и Ида остановила свой рассказ, давая ему возможность воспринять услышанное и, если захочется, задать ей иные вопросы. Даже в таком состоянии незнакомец сильно отличался от того ведьмака, что некогда был близок чародейке. В полумраке их временного пристанища он выглядел заметно худее, будто состоял из одних жил, а долгая лихорадка ещё больше заострила черты его достаточно симпатичного лица. Как и у многих его собратьев, у него были на теле шрамы, впрочем, ощутимо меньше, чем у другого медведя. Видимо, этот мужчина был либо сильно моложе, либо удачливее, либо просто полагался не на выносливость в бою, а на Знаки или ловкость, а потому реже получал раны. Но тем страннее тогда было его нынешнее состояние, ибо свежих повреждений при первом осмотре эльфка не нашла, лишь что-то, отдаленно похожее на ожоги, но им вполне мог быть и месяц - про дхойне, а тем более, ведьмаков, это никогда нельзя сказать наверняка.
Отличался этот vatt’ghern и нравом: взгляд его был цепкий, изучающий, а лицо не выражало ни тени эмоций: ни боли страдания, обычного залегавшей характерной складкой на лбу, ни настороженности от встречи с чародейкой, улыбка не тронула и краешков его губ, как непременно бы это было у Рейгара, обозначая радость при виде женщины, ни даже намека на переживание о том, где он находится. Может, тому виной была еще не до конца прошедшая горячка и общее истощение организма, но отчего-то Знающая была уверена, что это именно черта личности незнакомца.
Чуть погодя, когда взгляд мужчин обрел чуть больше ясности, эльфка спросила:
– Тебе нужна моя помощь или дальше предпочтешь разбираться сам? За свои мечи не беспокойся, их вернут тебе, как только решишь покинуть поселение, раньше, боюсь, не получится, сам понимаешь, как Aen Seidhe относятся к дхойне - тебе повезло, что тебя не оставили там же, где от тебя избавились твои соплеменники.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:02:30)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Незнакомец так и не представился, что особо не смутило Иду - на то было его право да и едва ли его имя сказало бы ей хоть о чём-то, эльфка знала лишь несколько ведьмачьих прозвищ, и этот конкретный мужчина явно был не из числа их обладателей. Его речь и внешность выдавали в нём северянина, но то могло быть и неправдой, покуда представители его профессии редко задерживались на одном месте, проводя всю жизнь в странствиях, а ремесло постигали с того возраста, когда не у всех ещё складываются должные привычки.
Видно было, что мужчина рассматривал эльфку внимательно, стремясь определить, есть ли в ней угроза, и, что-то для себя решив, всё-таки поведал немного о себе. Ида заметила, что речь далась ему нелегко, однако какую-то четверть часа назад он едва мог открыть глаза, а значит, состояние его улучшалось.
– Если вы прошли с караваном тот путь, о котором говорите, и при этом не помните дороги, то, боюсь, сознание покинуло вас не несколько дней, а пару недель назад, никак не меньше, - отвечая ведьмаку, эльфка, вслед за ним, перешла на более формальное обращение. - Что же до, как поступили с вами, то всё может быть, и всё-таки, кажется, прямой смерти вам не желали, покуда оставили поблизости от нашей деревни, а места здесь достаточно глухие. Скорее, вашим спутникам не хотелось отягощать себя заботами о занемогшем ведьмаке. Опять же, при вас были ваши мечи и ещё какие-то вещи, а могли бы забрать в уплату за “помощь”, - голос Знающей был ровным, хотя внимательный слушатель мог бы заметить чуть высокомерные нотки при словах о “доброте” дхойне.
Дальше мужчина перешёл к тебе весьма неожиданной - об отношениях эльфов и людей к ведьмакам. Ида знала, что соплеменники презирают охотников на монстров не меньше, чем иные расы, не то побаиваясь, не то завидуя, но её мало колебали проблемы младшего народа. Она могла бы испытывать сожаление, поскольку знала, что многие её собратья гонимы людьми, а подобное отношение всегда вызывает ответную вражду. Видать, не миновала эта участь и этого конкретного ведьмака, всё ещё горячечный разум которого, видимо, повелел тому излить свои переживания первой встречной. Или же у сказанного была иная цель?
– Мне мало дела до того, как живут люди меж собою, хотя ненависть и гонения на не таких редко ведут к благоприятному исходу. Тебя же Aen Seidhe не убили потому, что те, кто жаждал чужой крови, предпочитаю ныне проливать её в иных местах, - речь Иды была, как обычно, спокойна и имела целью только лишь объяснить, что не все эльфы стремятся к вражде, но отличать ведьмака от иных дхойне точно не обязаны.
Тем временем, незнакомец спросил о своих вещах и поведал о недостающих ингредиентах. На обращение по имени она не отреагировала никак, но оценила, что ведьмак без труда опознал в ней чародейку.
– Мечи тебе отдадут, когда решат, что ты не будешь представлять угрозы, а про твои сумки я спрошу у нашедших тебя охотников - мне не рассказали деталей. Если вдруг твои пожитки всё же пропали, скажи мне, что тебе нужно, возможно, какие-то из компонентов найдутся и у меня. Печень утопца не обещаю, но лекарские травы у меня  есть, - говоря это, Знающая чуть улыбнулась, демонстрируя, что готова помочь мужчине. На то у неё были свои мотивы, о которых тот едва ли мог догадываться.
Пока она произносила это, ведьмак, видимо, почувствовав себя лучше, попытался встать. Жилистое тело напряглось, стремясь принять сидячее положение, глаза при этом стали будто стеклянные и глядели уже не на чародейку, а в неизвестное место в пространстве. Ида вмешалась лишь когда высохшие обветренные губы окропила кровь. Знающая, мягко, но с усилием надавив на грудь, заставила мужчину опуститься обратно на постель и, положив тому пальцы на лоб в особом жесте, прошептала заклинание, облегчая боль и наполняя тело силами. Она хотела было добавить в плетение чар компоненты, погрузившие бы ведьмака в магический целительный сон, но решила дать организму и его обладателю возможность восстанавливаться так, как он привык. Когда взгляд мужчины снова обрёл ясность, Ида сказала, снова переходя на более простое обращение:
– Тебе стоит лежать, ведьмак. Я не хочу, чтобы мои усилия были потрачены в пустую. Что тебе принести для твоих снадобий? И расскажи, наконец, что так ослабило ведьмачье тело, способное регенерировать едва ли не усиленнее, чем морская губка.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:03:51)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

– Тише, ведьмак, - эльфка поддержала ослабленное тело, сотрясаемое кашлем, словно перед ней был не молодой мужчина, а тряпичная кукла или дряхлый старик, - Побереги силы.
Было заметно, что её новый знакомый страдал, расходуя немалые резервы организма просто на то, чтобы оставаться в сознании. Дела его были плохи, раз даже ведьмачьей регенерации и её чар едва хватало на то, чтобы состояние мужчины хотя бы не ухудшалось. Медведь молчал, только жёлтые глаза словно покрылись туманной пеленой, а на лбу вновь выступила испарина. Собравшись с силами, он начал быстро и монотонно надиктовывать список необходимого. Ида, боясь упустить что-то, достала из поясной сумки небольшой алый кристалл, творя особое заклятие, и слова мужчины кроваво-красными рунами вспыхнули в глубинах камня.
Ведьмак перечислял достаточно долго и в какой-то момент, очевидно, почувствовав себя лучше, всё-таки с видимым усилием смог придать себе сидячее положение, почти сразу оперевшись на старый поломанный стул, стоявший рядом. Большинство из названных ингредиентов были знакомы Иде, все они так или иначе восстанавливали ресурсы организма и помогали побороть отравление, разве что эмбрион эдриаги вызвал у неё некоторые вопросы. Охотник на монстров был прав, говоря, что подобное у неё не едва ли найдется - слишком уж специфический компонент, слишком токсичный для всех, кроме ведьмаков, хотя иногда его и использовали для особых зелий людские чародеи.
Сил мужчины ещё хватило на то, чтобы поведать о том, что с ним всё-таки случилось, но более его мучить точно не стоило. Gvaern Ichaer? Это было интересно, но все расспросы стоило отложить до лучших времён.
– Тебе надо отдохнуть, а я пока соберу необходимое и справлюсь о судьбе твоих вещей. Ты позволишь? - обратилась к ведьмаку эльфка, когда тот в очередной раз зашёлся тяжёлым кашлем, а на истрескавшихся губах опять появилась алая кровь.
Не видя во взгляде жёлтых глаз явного протеста, Ида сложила пальцы в особый жест на покрытом липкой испариной лбу и тихо пропела заклинание, всё же погружая мужчину в магический сон. Какое-то время, поддерживаемый чарами, его организм сможет бороться с недугом, но радикально поправить его положение колдовство Знающей, увы, не могло, да и её ресурс был уже на исходе - слишком много сил она отдала, борясь за жизнь эльфки и новорожденного дитя. Когда тело ведьмака обмякло, Ида с заметным усилием переместила его обратно на ворох тряпья, служивший ему кроватью, и, отерев влажной тканью лицо, на время покинула больного.
Селение, где они сейчас находились, было совсем бедно, но по её просьбе удалось отыскать дом с кроватью и печью, где можно бы было разместить ведьмака. По злой насмешке Caerme, этот дом принадлежал тому, кто ушёл на Север в отряды скоя’таэлей и без особых сомнений добил бы dhoine, встреться тот ему на пути. Нашлись и двое тех, кто помог Иде перенести безжизненное тело на новое место, и даже одна совсем юная девушка, готовая присмотреть за медведем, пока чародейка готовила всё необходимое. Сумка ведьмака, как и предполагала Знающая, была совсем пустой, жившие в деревне Aen Seidhe всячески отрицали, что брали из неё что-либо, и эльфка вполне верила им, понимая, что ничего полезного в ней в принципе не было. Мечи незнакомцу согласились вернуть лишь только когда Ида пообещала держать их при себе и не отдавать dhoine до тех пор, пока тот не покинет пределы их земель. Хоть авторитет Aen Saevherne и был велик в этих краях, но был велик и страх перед людьми, держащими оружие, и Знающая не могла осуждать сородичей за их осмотрительность.
Омелу и ласточкину траву Ида нашла в своих сумках - первая была частым компонентом для природных очищающих чар, а вторая - одним из самых распространенных на Континенте целебных растений, жёлтые соцветия которого одинаково часто использовали и кметы на Севере, и чародеи по обе стороны от Яруги, и аптекари в Империи, и вольные эльфы-оохотники в Синих горах. Лепестки белого мирта обнаружились у местных девушек, что предпочитали использовать белые крупные цветки как украшение в домах, а вот пурпурная наперстянка, она же - краснолюдский бессмертник - росла в основном в глубинах шахт, ближайшие из которых были в нескольких днях пути. Этот ингредиент Иде пришлось перемещать из домашней лаборатории, расходуя запасы чар одного из своих артефактов. Алхимической горелки в поселении также не нашлось, но Знающая понадеялась, что сможет заменить её свечой или магическим пламенем.
Когда сбор компонентов был окончен, эльфка вернулась к ведьмаку, который всё ещё спал под действием её чар. Помещение, где теперь лежал медведь, было светлее и просторнее прошлого, и у Иды появилась возможность внимательнее рассмотреть мужчину. Даже во сне его лицо не покидало сурово-бесстрастное выражение, будто улыбка никогда не трогала его губ и даже гримаса боли не искажала высокого лба. В уголках глаз эльфка различила тонкую сеточку морщин - верный признак возраста у dhoine, хотя у ведьмаков это было скорее признаком неминуемых тягот Пути. Интересно, старше ли он того медведя, что ранее встречала Знающая? И встречались ли они в стенах Каэр Серен или на дорогах Континента? При мыслях о том ведьмаке на губах Знающей появилась грустная улыбка: с памятной ночи в Гвиндейт, когда она так же сидела подле другого мужчины, тоже погружённого в целительный сон её чародейской волей, минуло полдюжины лет, а он так и не воспользовался её даром, что мог на расстоянии связать их мысли. Видать, такова их судьба.
Тут незнакомец болезненно застонал и беспокойно зашевелился, будто его разум вновь тревожил дурной сон - последствия проникшего в его организм яда. Заклятие Иды могло поддержать тело, но разум мужчины должен был справиться со своими кошмарами сам, ведь природа их была вполне физической, а не магической. Решившись, Знающая рассеяла сонные чары, возвращая медведя реальный мир из мира грёз. Наставало время ему лечиться так, как привык он сам.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:05:34)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

– Те, что нашлись. Мечи и пустая сумка - больше ничего нет, - просто ответила Ида, видя, что цепкий взгляд ведьмака уже нащупал стол с необходимыми компонентами. По её знаку Инис помогла медведю принять вертикальное положение и добраться до стула, видно было, что мужчина был непривычен к подобному обращению, явно, как и большинство его собратьев по цеху, привыкнув полагаться исключительно на себя. Присмотревшись к его походке, чародейка удовлетворительно кивнула - магический сон явно пошёл больному на пользу, позволив дотянуть до приготовления более действенного в его случае снадобья.
– Спасибо, Инис, можешь ступать, - мягко отослала Ида свою помощницу, видя, что ведьмак вполне уверенными движениями принялся перебирать лежавшие на столе травы. Недавно затопленная печь начала отдавать жар, и Знающая скинула с себя алый плащ, оставшись в одном простом и весьма потрепанном после ночных забот жёлтом льняном платье. Не самый достойный для Aen Saevherne вид, но и она сейчас не на балу или тайном свидании. Убедившись, что Инис покинула дом и надежно затворила дверь, Ида ответила на вопрос ведьмака:
– Скажем так, из личных запасов. Редкая вещь, но очень полезен для очищающих зелий.
Чародейка не предложила ему своей помощи и лишь с интересом наблюдала за работой медведь. До того она ни разу не бывало свидетелем тому, как ведьмаки готовят свои знаменитые эликсиры. Она слышала про состав многих из них, но у каждой Школы были свои особенности, да и снадобья были слишком уж специфическими, не предназначенными ни для кого другого. По всему выходило, что рецепт был достаточно простым, но пригодным лишь ведьмакам - сочетание фульгора, получаемого из наперстянки, и купороса из лепестков мирта вызвали бы сильнейшее отравление что у человека, что у эльфа. Знающая всё же спросила у мужчины:
– Это мутации помогают вам перенести интоксикацию, вызванную взаимодействием tintreach, купороса и желудочного сока? - видя тень непонимания во взгляде жёлтых глаз, Ида уточнила, – вы зовёте fulgur, “молния”, то вещество, что можно добыть из краснолюдского бессмертника, однако под действием кислоты оно вступает в реакцию с купоросом, отравляя организм производными. Не каждый чародей, а уж тем более деревенский знахарь, справится с его последствиями.
Её собеседник был весьма молчалив, но, как успела заметить эльфка, на прямые вопросы по делу отвечал достаточно развернуто. Иде была интересна его история, а более всего - упомянутая им Gvarn Ichaer, о которой так много говорили легенды Aen Seidhe. Обычно ведьмаки не брали заказы на это создание, которое даже во время расцвета её народа наводило ужас на окрестности Yesgeith, но долгие годы сдерживаемое чарами и силами эльфов.
— Это лучше сделать мне, - произнесла женщина, когда меведь попытался встать, едва не просыпав и не смешав раньше срока измельченные компоненты. Знающая не позволила всё ещё безымянному медведю самому засушить травы в печи - слишком уж неуверенной была его походка, не хватало ещё, чтобы он получил ожоги помимо интоксикации и сильного истощения. Ида ценила уже вложенные в его выздоровление усилия.
– Лучше попей, – продолжила эльфка, помещая в печь металлический лист с несколькими  глиняными чашками. Она не делала это руками, предпочитая использовать магию для бытовых мелочей, и предметы будто сами собой перемещались по дому, слушаясь воли чародейки, которая отточенными движениями задавала им направление.
– Полагаю, пригодится горячая вода? - мужчина лишь кивнул, и Ида, отыскав глазами чан, также магией отправила ковш с жидкостью на печь.
Пока стихия огня приводила в надлежащее состояние травы, Знающая снова попыталась разговорить мужчину:
– Ты так и не назвал своего имени. Тебя ищут? До меня не доходили слухи о ведьмаках, за чью голову в людских королевствах назначена награда. Да и представители твоей Школы славятся дисциплиной и благоразумием на фоне других своих собратьев. Ты пришёл с юга, из земель Империи, вместе с их караваном, при том едва ли купцы шли через земли Yesgeith, где обитает Gvaern Ichaer. У тебя был заказ на Кровавую Госпожу и ты потерпел неудачу, едва не стоившую тебе твоей ведьмачьей жизни? Но представители вашего цеха знают о ней достаточно, чтобы не идти на столь сомнительное дело.
Ида практически размышляла вслух, внимательно наблюдая за реакцией ведьмака, но его лицо по-прежнему не выражало ничего, словно было восковой маской, только в жёлтых глазах мелькал огонёк не то одобрения, не то сомнения. Или то лишь показалось Знающей? Ответит ли хоть слово, поправит ли её? От медведя не исходило ощущение опасности - не трепетали её артефакты, не колыхался предупредительно хаос. Он вполне смирился с тем, что ему не сразу отдали назад мечи, спокойно принял её помощь и даже поблагодарил, пусть и немногословно.
Примерно через четверть часа основные компоненты стояли на столе перед ведьмаком, ожидая дальнейших действий. Ида наблюдала, как ведьмак заливал водой смесь трав, тщательно перепроверяя пропорции, после чего тот снова неловко попытался встать, подхватив чашу с отваром.
– Как и обычные зелья, просто оставить в тепле, чтобы настоялось? Или снова прокипятить?
Медведь ответил, и Ида снова магией отправила травяную смесь на печь, прикрыв крышкой.
– Если я поняла верно, то после того, как ты примешь своё снадобье, тебе станет лучше уже к вечеру. Ты можешь покинуть это поселение, как сочтешь нужным, я попрошу, чтобы местные дали тебе восстановиться. Оружие тебе вернут только когда решишь уйти. И всё же, если расскажешь поподробнее, возможно, я смогу помочь тебе c Gvaern Ichaer, мой народ сдерживал её натиск веками.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:08:21)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Совсем неожиданно ведьмак, до того погруженный то ли в работу, то ли в свои мысли, запел. Его голос, поначалу глухой и скрипучий, постепенно набирал силу, и по скромному эльфскому дому разнеслась песнь о падении Аэлирэнн. Именно падении, не восстании, не славных битвах и горячих призывах, а лишь о том, чем в итоге обернулся для её народа жаркий порыв Белой розы Шаэрраведда. Было слышно, что ведьмак никогда не учился петь, но природный дар и чутких слух охотника на чудовищ придавали его исполнению приятную чистоту и живость.
Знал ли мужчина, что Ида была живым свидетелем тех событий, коих немного осталось даже среди Aen Seidhe? Она была свидетелем и жертвой, и грустная баллада, исполняемая ведьмаком, не могла не тронуть струн её души. Знал ли этот медведь, кому пел эти строки? Знал ли он, что пел он текст древней эльфской баллады, переложенной на общую речь более века назад, что автор этих слов, некогда близкий Знающей, пал жертвой голода и лишений полдюжины лет спустя после того, как отдал свою боль пергаменту и струнам? Душа Иды готова была рыдать, но едва ли хоть тень её чувств отразилась на прекрасном, но ставшем в эти мгновения словно маска, лице, лишь изумрудные глаза подернулись странной дымкой.
Она не произнесла ни звука и после того, как ведьмак окончил свою песнь, лишь краткой фразой остановив его, зашатавшегося при попытке подняться. Чего он добивался, исполняя эту балладу? Было ли это лишь влиянием момента, плодом всё ещё спутанного сознания, отголоском собственной боли или простой попыткой понравиться, заслужить доверие эльфки? Ведал ли причину он сам? Отчего-то Иде казалось, что это было внезапным порывов его души, которые это строгое и собранное существо позволяло себе донельзя редко, едва ли не реже, чем она, Знающая, позволяла себе ощущать себя просто женщиной.
Как бы то ни было, свои чувства она скрыла, не позволяя проявиться и капле слабости из-под брони высокомерия и вежливой участливости. Как и когда-то в своих покоях в Гвиндейт, сейчас она ощущала смутное родство с сидевшим подле неё ведьмаком. Разнились их пути, но общим было чувство одиночества, долга и неизбывной тоски от бытия вечно непонятым и отвергаемым. Такова цена за их силу и такой для них дар Caerme.
Стараясь отвлечься от этих мыслей, Ида снова завела обыденный разговор, выясняя подробности о жизни ведьмака.
– Иво, значит, - медленно повторила эльфка имя своего нового знакомого. Это имя отдавало чем-то простым, домашним и тёплым и как будто мало сочеталось с суровостью и серьёзностью своего владельца. И если имя Рейгара, как и его внешний вид, только подчеркивало его островное происхождение, то имя Иво, равно как и его облик, не говорило ровным счётом ничего: да, северянин, не воин со Скеллиге, без эльфских кровей, но и только. - Gvaern Ichaer - опаснейшее из созданий, и тебе свезло, что ты встретил лишь её эскорт, а не её саму - мог бы лишиться не просто жизни, но и стать её слугой, а это участь в разы более скорбная, ведьмак, - прокомментировала его рассказ Знающая.
Дальнейшее приготовление снадобья прервало их беседу. Всё же Ида считала, что подобная смесь отправила обычного человека или эльфа если не к праотцам, или в кого они там верили, то как минимум сильно ухудшила его состояние, но у мутантов всё было иначе. Ожидая, пока окончательно настоится отвар, Иво в очередной раз разъяснял эльфке нюансы действия зелья, отдельно уточнив судьбу своего алхимического набора.
– Увы, я правда не знаю и не уверена, что знает кто-то из местных. Могу предложить  найти их с помощью магии. Если твои снадобья и компоненты где-то в пределах мили отсюда, заклятье поможет их обнаружить, если же нет, то попробуем помочь тебе как-то иначе. Для поисков мне понадобится лишь сума или иной объект, который долго соприкасался  с искомым, но, если угодно, я бы отложила это на некоторое время. И тебе, и мне, Иво, нужен отдых.
Тем временем отвар был готов, наставал момент принимать получившееся зелье. Витавшие в воздухе горьковатые нотки намекали на то, что вкус у этого напитка должен быть самый что ни на есть премерзкий, но ведьмак спокойно сцедил жидкость в чашу и поднёс её к губам.
Как только он сделал несколько пару больших неспешных глотков, лицо мужчины исказилось - сдержать гримасу не то боли, не то отвращения не помогла даже хвалёная ведьмачья выдержка. Или то было лишь непроизвольное и неконтролируемое сокращение парализованных мышц? Ещё через мгновение сосуды на лице медведя потемнели и вздулись, а кожа покраснела, будто на него наложили проклятие Чёрной Крови. На кончиках тонких пальцев чародейки уже подрагивало энергией хаоса стабилизирующее заклятие, но она не решалась вмешаться - ведьмак, очевидно, знал, что делал, и покуда билось его мощное сердце, а взгляд выражал хоть какое-то присутствие сознания, Ида считала, что всё находилось под его контролем. В следующий миг его лицо посерело, вены утратили былой обсидиановый оттенок, став теперь густо-зелёными, словно листья плюща, а фигура мужчины начала медленно заваливаться на бок.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:09:40)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Фигура Иво сначала напряглась, будто все мышцы в теле разом свело судорогой, а лицо изменило свой цвет, но ведьмак, видимо, воспринимал своё состояние как должное, покуда ни знаком, ни словом не дал понять, что ему нужна помощь. Ида молча и настороженно наблюдала, готовая в любой момент сплести чары, что удержали бы её нового знакомого в границах этого мира. Через несколько мгновений тело ведьмака расслабилось и мягким кулем опало на стол, уронив несколько склянок. Знающая поморщилась от звука бьющейся о дощатый пол глиняной посуды, но но даже пальцем не шевельнула, чтобы как-то устранить последствия. Её интересовал только медведь.
Чародейка сделала пару шагов в его сторону, наклонилась ниже, в который раз отметив про себя, что как только ведьмак придёт в норму, его надлежит отправить в местные купальни или хотя бы в ручей, что протекал в полуверсте от поселения. Заняться его мытьём самой или даже поручить подобное юной Инис Ида никак не могла - где-то здесь поднимала голову знаменитая эльфская гордость. Осмотрев Иво, Знающая пришла к выводу, что он снова погрузился в сон: медленно билось мощное сердце, чуть колебались под покрасневшими веками кошачьи глаза, дыхание было ровным, пусть и неглубоким. В который раз за минувшее утро она вот так внимательно изучала его состояние? И с каких пор её стало волновать, очнётся ли конкретно этот ведьмак или жёлтые очи навечно останутся сомкнуты? Неужели всё это - лишь дань уважения тому, другому медведю, что некогда открыл для неё приватности судьбы vatt’ghern?
Иво не оставил никаких указаний, о том, что с ним должно происходить, а потому Ида просто молча ждала какого-либо исхода, периодически проверяя состояние мужчины. Мысленно она обозначила для себя границу в пару часов, прежде, чем всё-таки попробует вмешаться. Сейчас, сидя на неудобном стуле подле бессознательного тела, чародейка впервые так явственно ощутила собственную усталость - она не сомкнула глаз с прошлого рассвета, проведя все эти часы в странствиях и заботах о больных. Силы почти покинули её, истощились запасы хаоса, постепенно ослабевала от перенапряжения и стальная воля, что позволяла ей так легко творить заклятия. Если к закату Иво не станет лучше, она перепоручит его заботам местных и отправиться спать, чтобы восполнить ресурсы. От обессиленной Знающей никому лучше точно не станет.
Шло время. Ида начала скучать. Ленивым движением руки она погасила в печи догорающий огонь, что делал атмосферу в и без того душном помещении почти невыносимой. Какое-то время спустя в дом заглянула Инис, поинтересовавшись, не хочет ли госпожа наконец-то поесть и не нужна ли ей какая помощь. Ида благодарно кивнула, дав пару указаний, и вскоре в комнату внесли чан со свежей водой, ворох одеял и блюдо с фруктами и сырами, попутно убрав устроенный Иво беспорядок.
Как только за эльфами затворилась дверь, ведьмак, наконец, зашевелился: дыхание стало чаще и полнее, открылись жёлтые глаза, а с губ слетела просьба попить. Женщина зачерпнула кружкой ледяной влаги из чана, уже в который раз за этот день поднося сосуд к потрескавшимся губам. Иво сделал пару глотков, прежде чем уверенно перехватить чашу из её рук и, пошатываясь, всё же принять снова сидячее положение.
– Как ты? - просто спросила эльфка, когда кошачий взор обратился к ней. - Стало ли лучше?

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:10:32)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Ведьмак проигнорировал её вопрос о самочувствии, думая, очевидно, о чём-то своём, но судя по тому, как он жадно выпил воду и резво попытался встать, ему стало заметно лучше, да и сил хватило сразу на достаточно длинную речь.
– Здесь неподалёку есть ручей, на нём обустроены мостки и запруда - начала было чародейка, но на несколько мгновений замолкла, прикрыв глаза и едва слышно что-то зашептав, будто в магическом трансе, после чего продолжила. - Инис сопроводит тебя и даст всё необходимое. И я попросила её быть рядом, если тебе вдруг потребуется помощь. А мне и правда нужен отдых.
Мужчина попытался встать на ноги, поначалу опираясь на стол, но вполне уверенно находясь в вертикальном положении. Его ещё шатало, но опытный глаз целительницы улавливал, что дело не столько в слабости, сколько в затекших и отвыкших за последние часы и дни удерживать вес тела конечностях. Это выправится быстро.
Взгляд Иво упал на блюдо с фруктами, и Иво заметила, с каким голодом он смотрел на дары природы. Это хорошо, хочет есть - значит поправляется, а организму, даже ведьмачьему, нужны силы, чтобы восстановиться после таких потрясений. Яблоко мужчина схватил быстрее, чем эльфка успела кивнуть в ответ на его просьбу, что вызвало у Иды какую-то странную улыбку - как у няни при виде шалости любимого воспитанника, когда вроде бы и надо сердиться, но переполняет лёгкая радость.
Между тем, окончив трапезу, гость поинтересовался, чем может заплатить за её помощь, и чародейка едва удержалась, чтобы не выразить всё своё презрение к самому этому вопросу. Очевидно, подбирая его в придорожной канаве, Aen Seidhe понимали, что денег при нём нет, но оставлять просто так умирать живое существо было не в традициях этого народа, чтобы о них не думали среди дхойне. В этот край ещё не пришла в полной мере война, те немногие люди, что осели здесь, не выказывали презрения к старшей расе, а потому нормы мирной соседской взаимопомощи ещё во многом определяли поступки местных.
– Поговорим о цене позже, ведьмак, когда сможешь стоять на ногах и уверенно держать меч. Знай лишь, что когда тебя подбирали в придорожной пыли, местные понимали, что взять с тебя нечего. Что же до твоих вещей, то я уже много раз повторяла, что нашли мои сородичи, но мы можем поискать утерянное с помощью магии. Но после, ведьмак, – последние слова эльфка произнесла с нажимом, почти не скрывая вспыхнувшего в ней раздражения. Далась медведю эта нильфгаардская грамота именно сейчас! Если её не забрали торговцы, или она не утеряна где-то за многие дни пути, то заклятие её отыщет быстро, из придорожных кустов её здесь брать некому - глушь.
Когда Ида закончила говорить, в дверь снова постучали - то пришла юная Инис, готовая отвести Иво до ручья. Знающая передала ведьмака на попечение эльфки, отдельно вслух добавив:
– И подберите ему одежду почище, пока находится здесь. Если что, Инис, зови, как я тебя учила.

Когда чародейка осталась одна, она устало подошла к чану с водой и омыла лицо и руки, пытаясь вернуть себе хотя бы тень былой бодрости, но получилось плохо. По мановению её руки ворох принесённых одеял принял форму ложа и разместился в дальнем углу дома, частично скрытый за печью и деревянной стойкой с посудой. Ослабив шнуровку платья, но не сняв одежд, Знающая рухнула на это подобие кровати и почти сразу забылась сном.

***
Инис, разбиравшая пучки засушенных трав, услышала зов чародейки в собственных мыслях и немедля направилась исполнять её указания. Госпожа Эмеан была первой, кто заметил в юной и дерзкой эльфке талант к магии и целительству, и обещалась через какое-то время взять её к себе в Синие горы на обучение, когда та освоит основы. Пока же она перенимала знания от приходящего каждую луну на несколько дней мага да оставленных им книг, по большей части касавшихся устройства тела, лечебных трав и невнятным теоретическим положениям об энергетических потоках.
Гость, о котором госпожа выказывала трепетную заботу, казался Инис недостойным подобного обращения: грязный дхойне, да ещё и, похоже, из тех мутантов, что людские чародеи некогда вывели для убийства чудовищ. Хотя, надо признать, что-то в нём нет-нет, да и привлекало взгляд.
Они молча шли по тропе к ручью, до того по пути прихватив полотняную рубаху и штаны её брата, мыльный корень и пару тряпиц. Vatt’ghern следовал за ней, едва поспевая, и эльфка с раздражением замедлила шаг. Все дхойне такие хилые?
Когда они достигли импровизированных купален, Инис демонстративно оставила на досках всё необходимое и без единого слова отошла чуть поодаль, отвернувшись - мол, разбирайся сам.
И всё же спустя какое-то время Инис бросила взгляд на своего подопечного - не утонул ли? Её взору предстало весьма крепкое и стройное мужское тело, покрытое шрамами, по которому медленно стекали струи воды, переливавшиеся в ярком солнечном свете, пробивавшемся сквозь зелёный полог леса. Увиденное смутило юную эльфку, и она поймала себя на том, что смотрит слишком долго для того, чтобы лишь убедиться, что гость госпожи жив. Инис поспешно отвела взгляд, очень понадеявшись, что vatt’ghern не заметил, как она наблюдала за ним.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:12:09)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Инис еще пару раз украдкой кидала взгляд на таинственного мужчину, что сейчас обнажённый сидел на деревянном настиле и яростно натирал тканью собственное тело. Эльфка наблюдала за ним со спины, чуть сбоку, и с этого ракурса можно было видеть, как крепок его стан. Высокий, жилистый и сильный, с уверенными и ловкими движениями - он мало отличался от мужчин её народа, может, был чуть менее изящен, но всё же весьма походил на молодого Aen Seidhe, при этом разительно отличался тех грубых, нескладных, мощных дхойне, что ей доводилось видеть среди проходивших через их селение путников. Неожиданно мутант окликнул её, не оборачиваясь:
- Эй, молодка!
Девушка вздрогнула, испугавшись, что он всё же ощутил её взгляд. О способностях и чутье vatt’ghern ходили легенды, кто знает, может их чувства столь остры, что этот странный дхойне может заметить не просто пристальный взор, но и распознать намерения, даже не оглянувшись и не подав вида? Смущённая, Инис пропустила остальные его слова, и далеко не сразу поняла, что ему от неё вообще было нужно. Лишь по тому, как он остервенело тёр стопы, юная целительница догадалась, что ему, вероятно, нужен cuimil, которым обычно счищают грубую кожу.
Поначалу она хотела горделиво отказать незнакомцу, мол, нашёл себе здесь банщицу, ещё, чего доброго, портки постирать попросит, но сдержалась: это был гость госпожи, которому она из каких-то своих соображений оказывала помощь, а потому обращения он заслужил уважительного. Опять же, сам мутант был с нею вполне вежлив, хоть и по-людски прост.
Молча кивнув, даже не удосужившись проверить, видел ли её жест мужчина, Инис степенно и грациозно поднялась на ноги и быстро и уверенно зашагала прочь. Пока она шла по тропинке к своему дому, где было искомое, её одолевали странные мысли. С чего бы вдруг наблюдать за человеком? И отчего так страшно, что он её вдруг заметит? Она не была совсем уж не осведомлена о том, как выглядит мужское тело, всё же её ремесло требовало подобных знаний, однако ложе до сих пор ни с кем не делила, не испытывая доселе того, что её подруги украдкой меж собою звали deith aep paisean, а потому и не считая должным вступать в подобные отношения. И вот этот грязный дхойне впервые пробудил в ней… интерес? Инис не знала, что это было за чувство, но отчего-то смущалась гостя и невольно злилась на него за это.
За этими мыслями она быстро достигла дома и, быстро найдя нужный предмет и прихватив зачем-то пару яблок, которые тут же спрятала в глубокие карманы платья, стремительно отправилась обратно к ручью.
- Вот, vatt’ghern, ты же это просил? - спустя несколько минут окликнула мужчину молодая эльфка, протягивая ему кусок деревяшки, на которой с одной стороны были прикреплены мелко толченые речные ракушки, а с другой - грубо тканое полотно с крохотными гвоздиками.
Взгляд при этом девушка отчего-то отводила, будто боясь увидеть лишнее.

***
Знающая погрузилась в сон, едва рухнула на импровизированное ложе. Но грезы её не были отдохновением от забот последних дней. Даже во сне её разум отчаянно искал ответы на вопросы, которые ещё даже не были заданы вслух.
Ведьмак говорил о Gvaern Ichaer, что слыла проклятьем здешнего края дольше, чем здесь жили люди и даже, вероятно, эльфы. Даже ей, Aen Saevherne, не было до конца известно о сущности этого создания, лишь обрывки легенд, что перешли ей по наследству от Симласа, который мало интересовался подобным. Одни сказания гласили, что Кровавая госпожа - суть падшая богиня, не такая великая, как Dana Maebh, но той же природы и того же плана бытия, что могущественная Дева Полей. Другие же считали, что это плод страшного проклятья, постигшего за некое деяние, а то и просто за особенную красоту, молодую эльфку или вовсе девушку из дхойне. Были легенды, что говорили, будто под личиной Gvaern Ichaer скрывается выжившая из ума Знающая, искавшая в тёмных ритуалах способ воссоздать Hen Ichaer во имя спасения своего народа. Последняя версия казалась Иде наименее реальной и более всего напоминала демонизирующие эльфов людские сказания, но кто знает, где может скрываться крупица истины? Существовали и другие версии, ещё более сказочные и невероятные, но объединяло их одно - кровавая сущность этой Госпожи, способной подчинить волю того, кто испил её крови и ведомая одной лишь жаждой мести и власти, неведомо кому и над кем.
Всё это представало в сознании Иды в виде сменяющих друг друга образов, будто быстро движущаяся иллюзорная картинка, и её не ведавший отдых разум стремился собрать их воедино прежде, чем наступит миг пробуждения.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:13:09)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Мужчина весьма неодобрительно прокомментировал принесённое ему, но cuimil из её рук принял, правда, так и не решившись им воспользоваться. Инис хотела было ответить ему едко и язвительно, мол, это у вас, дхойне, кожа, как у ваших предков, вышедших из лесов, а у Aen seidhe, в особенности beannath, кожа много нежнее, чем у грубых людских женщин… Но то, как прозвучали его слова, будто он и не вкладывал в них и правда ничего дурного, заставили её лишь молча отойти в сторону, горделиво вскинув прекрасную головку. Откуда, в конце концов, этому невежественному созданию знать, что даже чародейки и правительницы его народа почитают подобные приборы именно эльфской работы, а не те поделки, что творят их собственные мастера.
Инис молча из-за дерева наблюдала, как стройное мужское тело погружается в воду, и впервые поймала себя на том, что хотела бы присоединиться. Она и раньше испытывала некий интерес к тому, как устроен противоположный пол, но чтобы такое странное чувство вызвал один из дхойне? Молодая эльфка отвергала всякие намёки на подобное и даже, вопреки большинству женщин её поселения, не приняла ни разу участия в обряде En’ca minne, что по древнему обычаю даровали тем, кто шёл на верную смерть, а сейчас таких становилось всё больше и больше… Девушка за этими размышлениями не заметила, что vatt´ghern провёл под водой слишком много времени, много дольше, чем могли лучшие ныряльщики их селения, и много дольше, чем, как она знала, можно лишать себя дыхания, не вызывая последствий. Инис уже было побежала обратно к запруде, чтобы погрузиться в ручей, отыскивая вдруг потерянного ею гостя госпожи, уже успела скинуть с себя верхнее платье, но внезапно он всплыл, тихо, без единого плеска, словно сирена или наяда, и, как ни в чём ни бывало, продолжил своё омовение, даже не взглянув на неё. А после потянулся за своей одеждой, чтобы, вопреки ожиданиям девушки, не надеть её на чистое тело, а… постирать. Это мало походило на то, как вели себя те дхойне, что встречала в своей жизни юная эльфка: обычно их мужчины пренебрегали glendid, особенно те, что проводили время в дороге или с оружием в руках, а заботу о своих вещах перепоручали, как она слышала из рассказов, своим  женщинам, не беря в руки ни мыльного корня, ни иголки, если того не велело их ремесло.
– Спасибо, глазастая… - донеслось до слуха Инис, и ей даже на миг показалось, что она это лишь придумала, но ведьмак смотрел на неё с явной улыбкой, всё также непринужденно натирая собственную одежду. Эльфка на какой-то удар сердца смущённо опустила взгляд, потом снова горделиво вскинула голову и, как была в нижнем платье, вдруг плавно сиганула в купальню. Изящно проплывя под водной гладью, словно русалка, вынырнула в паре шагов от мужчины. Вода едва доходила ей до груди, а намокшая ткань плотно облепляла тело так, что реши ведьмак проявить присущее многим представителям его пола любопытство, он мог бы узреть то, что ранее скрывало глухое под горло платье, но отчего-то девушка была уверена, что после постигшей их ранее неловкости, он предпочтет смотреть ей в глаза или же вовсе отвести взгляд.
– А вы всегда моете одежду… так? - Инис неопределенно повела рукой, пытаясь объяснить, что же имеет в виду. - Есть же различные порошки, а ещё можно использовать течение и специальные камни. Наша кожа нежнее и едва бы вынесла такие imeachta, - всё же не удержалась от ответной шпильки девушка. - Как закончим с купанием и прочим, госпожа Ида велела накормить вас и помочь с поисками того, что вы просите, пока она не может уделить вам своё внимание. Что вы предпочитаете: дары земли или плоть животных?

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:14:14)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Внезапно охватившее Инис волнение заставило её как можно скорее сменить тему, цепляясь за данные им ранее роли, возвращая всё в понятное и привычное русло, только вот… Ведьмак оборвал её достаточно резко, так, что девушка даже не успела дать ему достойный ответ, а потом в долю мгновения оказался подле неё, и если ранее их разделяла пара шагов, то теперь мужчина стоял так близко, что его дыхание щекотало её влажную кожу, и, казалось, можно было даже ощутить жар его совсем недавно пылавшего в лихорадке тела.
Инис замерла, не зная, как должно реагировать на подобное, казалось, она почти перестала дышать. Его рука мягко скользнула по её щеке, и девушка едва заметно безотчетно подалась навстречу этому почти невинному, но всё же ласкающему жесту. Что он сказал? Вторая жизнь?
– А есть что-то, чего вы не можете сделать в этой? - слова эти сорвались с её губ быстрее, чем она смогла осмыслить их. В них одновременно можно было услышать и грусть, и легкую язвительность, и… надежду, да, пожалуй именно её. Девушка выжидательно смотрела на ведьмака, всё ещё не рискуя случайным неверным движением нарушить магию момента, только грудь её то высоко поднималась, то почти замирала в такт её тяжёлому дыханию, почти касаясь кожи мужчины сквозь намокшее хлопковое платье.
Эльфка могла бы язвительно ответить ему что-то, намекая на развратность и невоздержанность дхойне, вот только он ни единым жестом не нарушил её границ, ничем не намекнул на что-то излишнее. Могла бы дать ему хлесткую пощёчину, коей удостоился пытавшийся снискать её близости проезжий купец из Империи. Могла бы просто едва заметным плавным движением уйти под воду. В конце концов, их могли увидеть здесь вместе, и потом бы славившейся своей холодностью Инис пришлось бы отвечать на вопросы, пропитанные не то любопытство не то осуждение.
Вот только она всё стояла и смотрела в его тёмные глаза и симпатичное, пусть и частично покрытое шрамами лицо, не способная решиться хоть на что-то. Глаза эти были глазами существа, повидавшего многое на своём веку. Не такие глубокие и всеведущие, глядящие в самые глубины души и даже за неё, как у госпожи Иды, но всё же мудрые и подернутые грустной дымкой пережитых страданий. Что скрывало его сердце? И что он хотел от неё? А что хотела от него она? Будто на что-то решившись, она чуть подалась вперёд и запрокинула голову, так, что их лица не разделяло ныне не более полудюйма.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:14:40)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Инис сама не знала, чего ждала, приблизившись к мужчине, в миг, когда его руки обхватили её стан, а губы коснулись её губ. Сперва едва-едва, словно крылья бабочки, а потом страстно, почти настойчиво. В первые мгновения она замерла, опешив, ошеломленная тем, как ощущалась чужая близость, а потом обвила тонкими руками его шею, приникая как можно ближе, будто оплетая его собою.
Сохрани она сейчас здравый рассудок, Инис бы трижды осудила себя за то, что происходило в этот момент, ибо знала, чем могли закончиться столь страстные объятья в водах купальни. Она не была искушена в телесной любви, но, как и все эльфки, а тем более целители, вполне знала, как свершается единение плоти.
Но сейчас, поглощенная своим занятием, она вся отдавалась ощущениям, новым, едва знакомым. Внутри неё нарастало, вызревало что-то, ища выхода и ещё больше смущая юный разум. Её пальцы вплелились в тёмные пряди, а движения губ стали смелее, будто она, распробовав воду из источника, решила испить его до дна с жадностью и огнём всей своей юной натуры. Эльфка отчаянно прижималась к мужчине, не до конца понимая, что же хочет от него получить, но словно ища спасения в его горячих объятьях. Их разделяла ныне лишь тонкая мокрая материя её одеяний, и Инис в полной мере могла ощущать жар и твердость ведьмачьего стана, как и он наверняка чувствовал её трепещущее, гибкое и податливое тело.
В какой-то миг девушка, словно проникнувшись только что познанной близостью, с задором и пламенностью молодости скользнула руками ниже по мужской спине, узкая ладошка с чувством огладила крепкие мышцы, а юркий язычок начал свой танец, соблазняя, дразнясь. То было природное влечение, подстегнутое внезапностью момента и огнём, что горел в её юной крови. Она не знала ни чар обольщения, ни игр, что приходят женщине лишь с опытом, да и не думала она ни о чём, кроме думарнившей разум близости мужчины.
Сколько длился их поцелуй, не первый, но безусловно самый чувственный и волнительный во всей недолгой жизни эльфки, Инис бы не смогла сказать и миг, и много лет спустя. Казалось, то была целая вечность, когда они отдавались друг другу, примкнув телами и губами, но вдруг в её разуме вспыхнул голос Знающей, чуть озабоченный, будто та ощутила всю глубину душевных потрясений, что охватили её юную ученицу. В следующий момент они с ведьмаком уже стояли рядом, она уперлась лбом в его могучее плечо, тяжело дыша и не отваживаясь поднять васильковых глаз. И не понять, кто из них первым тогда отпрянул от другого.

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Ида очнулась, ощутив смутную тревогу. Инис? Она связала своё сознание с сознанием юной эльфки особым заклятием на случай, если той внезапно понадобится помощь или что-то произойдёт с ведьмаком, и сейчас по этой тонкой нити чар разума Знающей достигало волнение, что охватывало молодую девушку. Только вот смятение это было особого рода… Всё же Ида мягко мысленно обратилась к ученице, стараясь не испугать её ещё больше. “Инис? У вас всё в порядке? Что-то с ведьмаком?” - чародейка старалась подбирать слова и придать им спокойный, ровный тон, дополняя образами, похожими на ощущения от пребывания дома или в объятьях матери.
Юная эльфка ответила далеко не сразу, и Ида отчетливо распознала, что же вызвало в её весьма холодной и горделивой подопечной такое волнение. Что ж, этого можно было ожидать - ведьмак был весьма красив, да и немало привлекал своей… экзотичностью, отличавшей его и от мужчин дхойне, и от эльфов. Когда-то ранее и сама Знающая завлеклась подобной диковинкой, что уж говорить про юное неискушенное создание.
“Госпожа… Простите, всё в порядке,” - наконец отозвалась Инис, вызвав у Иды невольную улыбку. Голос девушки чуть дрожал, выдавая душевное потрясение его обладательницы, и говоря о том, что удерживать концентрацию на мысленном общении той удаётся с большим трудом. Ох, юность! Чародейка отправила по их связи лишь короткое ободряющее послание и вновь провалилась в сон.

***
Девушка тяжело дышала и, казалось, не замечала ничего вокруг, поглощенная недавними ощущениями и навалившимся вдруг чувством вины. Её госпожа отвлеклась от своих дел или отдыха, наверняка подумав недоброе, лишь из-за того, что Инис не смогла удержать себя в руках, едва приблизившись к мужчине. Достойно ли это будущей чародейки? Она всё ещё не поднимала глаз, размышляя о своём. Поняла ли госпожа Ида, что произошло с нею? И не станет ли это причиной, по которой та отвергнет свою юную ученицу как недостойную? И всё же… Девушка не могла не отметить, что в объятьях ведьмака ей было… приятно. Жарко, до одури волнительно и приятно.
До её слуха донеслось его извинение, и эльфка, лишь на миг подняв сверкающие глаза, в которых мелькнула отчаянная лукавая искорка, уже сама прильнула к губам мужчины, вновь обвивая его шею руками. Сейчас ей хотелось забыться в этих ощущениях, погрузиться в них с головой, топя в этих чувствах все сомнения, вытесняя их томительных жаром чужого и собственного вдруг ставшего чрезвычайно чувствительным тела.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:15:43)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Эльфка тонула, растворялась в ощущениях, что дарили чужие губы. В какой-то миг мужчина вновь притянул её ближе, ничуть не смущаясь, откровенно касался её тела, но Инис вместо привычного желания ударить его по рукам испытывала неясный трепет, плавно переходивший в горячую дрожь удовольствия. Когда их стала разделять лишь тонкая ткань её платья, девушка впервые явственно ощутила твердость и жар, свидетельствующий о вполне конкретном желании ведьмака. Даже прохлада воды не могла скрыть горячего восставшего естества. Она прижалась ещё теснее, подспудно и не вполне осознанно наслаждаясь тем, какую реакцию вызвала у мужчины, но сейчас это не было главным…
Главным было то, как одновременно нежно и страстно он целовал её губы, как ласково гладил лицо, будто им двигало не только лишь примитивное вожделение, что стояло во главе любых мотивов дхойне, нет, тут было что-то ещё… Чем дольше длился их контакт, чем дольше они не размыкали уста, тем больше Инис убеждалась, сколь хрупко было то чувство, что зарождалось сейчас между ними. Девушка не знала даже имени мужчины, что с явным желанием сжимал её сейчас в объятьях посередь купальни и трепетно касался её кожи, но она явственно ощущала, как всё её естество сейчас тянется к нему, словно мотылёк к пламени, но пламя это обещало лишь согреть, не опаляя тонких крыльев доверившегося ему создания.
Следуя порыву, эльфка чуть отстранилась и внимательно посмотрела в глаза напротив - необычные карие глаза vatt´ghern, в которых читалась жажда, восторг и… удивление? Неужели ему, что явно шёл по Пути многие дюжины лет, происходящее было внове? Это неожиданное открытие подстегнуло девушку, она перевела заинтересованный, игривый взгляд на губы мужчины и мгновением позже прильнула в новом поцелуе, более смелом и жадном, впервые позволяя себе дразняще провести языком по чужому языку и даже чуть прикусить губу.
Её руки уже вполне свободно стали блуждать по сильному телу, что всё ещё прижимало её к себе. Инис почти не умела дарить ласк и шла за тем, как вела её женская природа и присущий всем юным пламень любопытства. Тонкие пальцы вновь вплелись в тёмные пряди, нежно-нежно коснулись кончиков ушей, с чувственным нажимом прошлись вниз по шее и спине, задевая прохладный металл ведьмачьего медальона, опускаясь чуть ниже, слегка оцарапывая ноготками, и уже под поверхностью воды смещаясь на бедра мужчины. Только тут эльфка замешкалась, будто переход через эту грань грозился обернуться чем-то неотвратимым…
Внутри неё явно разгорался пожар, обостряя ощущения и без того невероятно восприимчивой к любому контакту кожи. Напряжение копилось где-то внизу живота, томительной волной растекаясь по всему телу, особенно концентрируясь на оконечности груди, что сейчас была зажата меж двух пылающих тел, да меж бедер, где отчаянно хотелось ощутить прикосновение. Повинуясь этому желаю, Инис вскинула ногу, обвиваясь вокруг тела мужчины, и делая их контакт ещё ближе…

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-18 18:18:06)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)