На холодные острова в эту мрачную осеннюю пору Иду привел след магической сигнатуры и смутная догадка, посетившая её разум при виде свежих устриц, что были поданы на последнем заседании Ложи.
Три недели назад бесследно исчезла Йеннифер из Венгерберга, людская чародейка, что ближе всего сейчас была к Luned aep Hen Ichaer, последней надежде их народа. Ида сразу понимала, что доверять этой женщине нельзя, но до последнего хранила веру в то, что им с Францеской удалось убедить её если не сотрудничать, то хотя бы не играть против их планов. Увы, надежда её не оправдалась в полной мере. Знающая возражала против того давления, что иные дамы Ложи оказывали на Йеннифер, вдруг решив так смело распорядиться судьбой девушки, что та почитала за дочь. Стремясь сохранить себя и защитить Дитя Старшей крови, черноволосая чародейка предприняла решительный, почти сумасбродный побег, могущий стоить ей долгих недель заключения в камере из двимерита, наказания, что любой из тех, кому подчинялся Хаос, счёл бы участью едва ли не худшей, чем смерть. Тем не менее, она преуспела, и уже второй лунный цикл никто не имел ни малейшего понятия, где та находится.
Францеска и Ида искали беглянку и простыми заклятьями, и сложными эльфскими чарами, что доступны лишь Aen Saevherne, и один из таких ритуалов дал плоды, уловив отблекс силы знаменитой звезды-артефакта, что принаждежал Йеннифер, в далёких западных водах. На мысль о Скеллиге натолкнула и очередная порция свежих даров моря, что послужила угощением на прошлом собрании. Посовещавшись, эльфки решили, что Иде стоит отправиться по следам и проверить местность самой. Слишком уж это напоминало исчезновение родителей Zireael в том же самом месте ровно десять лет назад.
Чародейка прибыла на острова день назад, инкогнито, воспользовавшись порталом поблизости от одной из священных рощ, что так чтили скеллигцы. Давние её связи с домом Ан Крайт привели её прямиком к чертогу ярла в поисках совета или помощи.
Крах, нынешний глава Клана, оказал ей тёплый приём, внимательно выслушал, но отвечал лишь, что мало чем может помочь Знающей. По его недомолвкам Ида поняла, что Йеннифер и правда не так давно появлялась в его землях, но большего тот открывать явно не собирался, пообещав, видимо, людской чародейке стеречь её тайну во имя почившего ныне союза Островов и Цинтры. С упорство местных жителей, ежели те уже дали слово и приняли какое-то решение, ничего не могла поделать даже магия, не вторгаться же, в самом деле, в разум владыки, лишаясь возможного помощника, ради тех жалких крох сведений, что можно бы было получить подобным образом?
Сильно занятый очередной междоусобицей кланов, Крах ан Крайт, по сути, мало чем мог помочь Знающей в её поисках, но всё же предложил ей обратиться к человеку сведущему и надежному, который не станет задавать лишних вопросов, но вполне способен пособить ей в делах. Ида с благодарностью приняла его предложение, ожидая, что таинственный помощник, чьего имени ярл так и не назвал, является либо прославленным местным воином, изгнанным из общины за бесчестное деяние, либо отшельником из числа жрецов или друидов, которым хорошо был известен местный магический фон, секретные укрытия и таинственные уголки, где творилось странное.
Переночевав в чертогах Ан Крайтов, на следующее утро чародейка выдвинулась в путь. Крах был столь щедр, что дал ей коня, от провожатых же женщина отказалась, решив, что в одиночку сможет узнать и выведать больше, чем с толпой шумных и разнузданных воинов. Дорога вела её на север и обещал занять примерно полдня. Да, можно бы было воспользоваться порталом, сэкономив несколько драгоценных часов, но Ида соскучилась по суровому очарованию островного края и хотела насладиться им.
Мрачное настроение октябрьского дня было созвучно тому, что творилось у неё на душе. Последние месяцы, даже не годы, принесли в себе событий и тревог больше, чем вмещала иная людская жизнь. Стремительно рушился привычный мир, перекраивалась карта Континента, людские королества воевали друг с другом, предавали, правителей свергали и возводили новых, исчез Капитул Чародеев, что стерег магию и хоть какое-то подобие баланса в землях дхойне многие века… И во всем этом эльфам надлежало найти своё место, может быть, новых союзников, чтобы не сгинуть в горниле человеческой жажды крови и ненависти. Знающая предчувствовала эти перемены давно, готовилась к ним, строила планы, но всё равно, когда они настали, она не могла избавиться от ощущения, что все было слишком внезапно и она упустила какую-то важную деталь. Именно Ида должна была стать одним из тех маяков, что повел бы молодое поколение эльфов к новой, лучшей жизни, оберегая их от ошибок прошлого и помогая обрести былое величие. Тяжесть ответственности за чужие судьбы всё больше давила на её хрупкие плечи, больше не оставляя в её сердце и думах ни пяди свободного места для личных переживаний и привязанностей. С момента, как она приняла должность советницы Францески аэп Фин Дабаир, её жизнь перестала принадлежать ей в полной мерею
За такими думами Ида скоротала несколько часов дороги, любуясь по пути хмурым очарованием островной природы. Столько оттенков серого, бурого и болотно-зеленого, сколько было здесь, на Скеллиге, эльфка не встречала больше нигде. Суровые высокие скалы, прозрачные хрустальные потоки, почти голые в эту пору леса, изредка перемежаемые изумрудной хвоей северных сосен - всё это имело свой особый шарм, органично сочетаясь с жёсткими и аскетичными нравами местных.
Знающей вспомнилось, как она гостила здесь в прошлый раз десять лет назад. Тогда подобный визит обернулся знакомством ярким и неожиданным, полным страсти, которую нельзя было ожидать от одного из местных уроженцев. Жив ли ещё тот ведьмак? С их последней встречи прошло полдюжины зим, и он так ни разу и не дал знать о себе.
От мыслей о медведе Иду отвлекла необходимость свериться с указаниями, данными ей Крахом на Крайтом. У этой таверны надлежало свернуть налево и через четыре версты по правую руку должен стоять деревянный хутор, “который госпожа сразу узнает”. Чародейка направила кобылку с незамысловатым именем Звезда за белое характерное пятнышко на  лбу, в остальном же животное было черно, как сама ночь. Через без малого час из-за деревьев показался деревянный сруб, и Знающая уверенно направилась по утоптанной тропинке к видневшемуся строению. Движением руки Ида развеяла иллюзию, что, как обычно, скрывала в ней черты эльфки, готовая предстать перед хозяином в своем истинном облике - она была уверена, что ярл в переданном с ней письме раскрыл этому таинственному помощнику её личность и даже причину, по которой она пожаловала сюда.
Дом, открывшийся её взору, был, по сути своей, обычной избой, кои в изобилии строили в этом краю. Хозяйство было весьма крепким по местным меркам: был и двор, и птичник, и крепкая хата, и весьма большая бревенчатая баня, небольшая конюшня и ещё какое-то количество сооружений, о назначении которых Знающей не было понятно ровным счётом ничего. На стук копыт Звезды из-за плетня вышла невысокая молодая женщина и вопросительно посмотрела на эльфку. Ида, не спешиваясь, кратко поприветствовала её и пояснила цель своего визита:
– Доброго дня. У меня дело к хозяину этого дома - по рекомендации ярла Ан Крайта.
И продемонстрировала письмо, не выпуская его из рук и давая понять, что дальше говорить будет только с адресатом послания.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-16 21:55:43)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Она узнала его сразу, стоило могучей фигуре шагнуть из низкой деревянной постройки. На долю мгновения она подумала, что это просто похожий на него островитянин, но в стоило ей взглянуть в жёлтые кошачьи глаза, в которых мелькнула та самая тень щемящей душу нежность, как всякие сомнения рассеялись. Это был он, ведьмак, чьё место теперь навечно было в её сердце и встречу с которым ей вновь и вновь предрекало треклятое предвидение.
Их расставание было горьким и тягостным, как стремительно ускользавшие лучики тепла в то октябрьское утро в горах. Нить, что едва-едва связала их души, была оборвана в одночасье, не понять, кем и чем: её внезапным откровением или его нежеланием его принять, её резкостью или его покорностью принять положение вещей и отступить. Так или иначе, судьбы их были связаны, об этом не раз пела ей ткань мироздания. Связаны хотя бы тем, что уже было между ними и памятью друг о друге, что, она верила, хранят в своих сердцах они оба.
Фигура Рейгара медленно приближалась к ней и, на долю мгновенья отведя взгляд, Ида увидела, каким ледяным, колким огнём горели глаза той девушки, что смотрела ему вслед. Её синий взор был пропитан не то ревностью, не то обидой, и было заметно, что от островитянки не укрылась особая связь, что была между ведьмаком и его таинственной гостьей - женщины всегда чувствовали подобное лучше мужчин.
Знающая внимательно изучала ведьмака. Годы почти не тронули его, да и что эти полдюжины лет для таких, как он? Новых шрамов на видных местах местах Ида с облечением не приметила, однако его походка и манера держаться выдавали свежую и тяжёлую рану, причём не только тела, но духа. В жёлтых глазах плескалась такая отчаянная грусть, что на миг показалось, будто с их последней встречи он утратил ту часть души, что делала его тем весёлым, лёгким и удалым воином, привлекшим её внимание на пиру островитян десять лет назад. От старого Рейгара в нём был лишь тот прямой, преданный взгляд, что он дарил ей в самые чувственные моменты их единения.
Он подошёл к лошади и ласково потрепал животное, не сводя глаз со Знающей. Ида удержалась от того, чтобы порывисто накрыть его руку своей, всё ещё сокрытой кожаной перчаткой, и так и осталась сидеть в седле, ни шелохнувшись. Они смотрели друг на друга несколько мгновений, не произнося ни слова, пока тишину их долгожданной и неожиданной встречи не разорвал пронзительный клекот - то был сокол на руке ведьмака, молодое и красивое животное, явно любимица своего владельца. Первые его слова были обращены не к ней, хотя было видно, что она всецело владела его вниманием, и лишь когда девушка с птицей скрылись во дворе, он поприветствовал её.
– Здравствуй, медведь. Должно быть, Caerme насмехается над нами, сводя нас вновь и вновь - и каждый раз без нашего на то стремления, но, видят боги, я рада снова видеть тебя.
Ида с благодарностью приняла протянутую ей руку и, запрятав письмо в седельные сумки, спешилась с лошади, опираясь на могучее плечо мужчины. Помогая ей вылезти из седла, Рейгар был аккуратен и предупредителен, но на мгновение ей показалось, что, приобнимая её за талию и придерживая стремена, он задержался рядом на удар сердца дольше, чем того требовало дело.
Ведьмак помог ей собрать вещи из седельных сумок и они вместе прошли в дом. Чародейка не стремилась сейчас говорить с ним о деле, а потому лишь коротко ответила:
– Я сама расскажу тебе о вещи, что привела меня сюда, но дай прежде перевести дух с дороги.

Эта их встреча была и не была похожа на прошлую. Снова неожиданная для обоих, снова всколыхнувшая их души, снова вызванная делом, а не желанием кого-то из них видеть другого, снова на какие-то мгновения отодвинувшая на задний план все заботы, что снедали её сердце последние недели, и всё же… В этой встрече не было того неверия, трепета, сомнений - а помнит ли? - не было проклятий в адрес превратной судьбы, что свела их так внезапно. Нет, в этот раз они будто оба знали, что когда-то этому вновь суждено было случиться, и оба были уверены, что сохранили в сердце память друг о друге. И всё же, как причудливо играла их жизнями Caerme, в которую они оба не верили до конца, но чьё дыхание всё сложнее становилось не ощущать.

– Причудливы пути судьбы, ведьмак, – произнесла Ида, входя в его дом. - В этот раз мне быть твоей гостьей, но и помощи у тебя снова прошу я.
Жилище Рейгара оказалось под стать хозяину: простое, добротное, с самым минимум необходимых в быту вещей. Почти лишённое привычного эльфке изящного декора, оно, тем не менее, несло на себе какой-то отпечаток минималистического очарования. От взгляда Знающей не укрылись ни следы недавнего застолья - в воздухе ещё витал тяжёлый аромат скеллигской хмельной настойки, а на на столе виднелись остатки трапезы, ни то, что кровать в комнате была одна, широкая, а то тут, то там мелькали предметы женского гардероба - видать, ведьмак всё же время от времени делил ложе с той девушкой, что смотрела на них с таким холодом во дворе. Что ж, это была его жизнь, а она была в ней такой же гостьей, как некогда он был в её, и сейчас она отчетливо понимала те чувства, что терзали ведьмака, пока он делил с ней покои в Гвиндейт.
Рейгар, неловко сметя со столешницы остатки еды, придвинул ей тяжелый деревянный табурет, предлагая присесть, а сам направился к печи, чтобы, очевидно, поставить на огонь отвар из трав. Вид его при этом был какой-то несуразный, чуть виноватый, словно он не хотел, чтобы она была свидетелем этого. Ида поймала мужчину за руку, когда он проходил мимо неё, внимательно посмотрела ему в глаза и произнесла:
– Ты хочешь начать с разговора о делах или прежде есть ещё что-то, что нам стоит обсудить? Мы не виделись много лет.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-16 22:14:02)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Эльфка лишь кивнула на вопросы ведьмака о том, тайное ли дело снова привело её к нему. Она благодарно и немного устало улыбнулась одними уголками губ, когда он поставил перед ней дымящуюся похлебку, от которой пахло грибами, травами и веяло простотой и уютом.  Отчего-то ей не хотелось сразу переходить к цели своего визита, а сполна насладиться мгновениями их встречи. Да, её дело важно, но пару часов ничего не решат, а здесь, в этом деревянном доме на окраине мира, хотелось хоть на миг забыться и снова быть просто живой женщиной, а не Знающей, Советницей и даже чародейкой. Только с медведем она могла позволить себе это чувство, не встретив ни осуждения, ни праздного любопытства. От этих мыслей её отвлёк пронзительный клёкот и шум могучих крыльев, донесшейся из-за бревенчатой стены, напоминая, сколь иллюзорно было чувство их уединения.
Не выпуская руки из широкой ладони мужчины, Знающая на миг прикрыла глаза, безмолвно сотворив чары: едва слышно щёлкнул засов двери, а дом будто бы погрузился в тягучее молчание. Купол тишины, сотканный из магии Иды, отгородил их от внешнего мира, звуки которого более не достигали этих двоих, оставляя их лишь друг с другом и со своими мыслями, и никто бы отныне не нарушил их уединение, не пожелай того кто-то из них.
Эльфка перевела взгляд на ведьмака, наконец решившись ответить:
- Ты прав, мир нынче переменчив более, чем в нашу первую встречу, и многое ещё только грядёт, суля многие потери и приобретения всем нам. Что же до богатства и семьи - это не то, о чем стоит сожалеть на Пути, подобном твоему или моему. Ступив раз на эту тропу, по своему ли выбору или по чужому, мы понимали, что отныне подобные вещи мало касаются нас.
Речи её были мудрены, но могла ли Знающая говорить иначе сейчас, в миг, когда решались судьбы этого мира? В том числе, быть может, и руками этого ведьмака, ещё не ведающего об этом. Она посмотрела в его лицо и не нашла там и тени былой лихой улыбки, только полные грусти жёлтые глаза и мрачную складку, залёгшую у напряжённых, скрытых в густой тёмной щетине губ. Под простой холщовой рубахой, скроенной по нехитрой моде северян, едва угадывалась тугая повязка, да и ещё во дворе Ида заметила, что ведьмак двигался так, будто был серьёзно ранен. Накрыв его руку своей второй прохладной ладонью, Знающая взглянула на него снизу вверх, доверительно и, вкладывая в свои слова мудрость и понимание, что были присущи её ремеслу, произнесла:
- Мнится мне, что ты повстречал того монстра, что ранил не только твоё тело, но и твою душу, и монстр этих не из числа тех бестий, на которых обычно охотятся ведьмаки. Не об этом ли говорил ты, упоминая потери?
Ида поднесла его руку к своим губам, не касаясь, но обдавая своим теплым дыханием, и вынуждая Рейгара сделать шаг в её сторону. Сейчас его невысказанная, но так остро ощущаемая боль затмевала собою и её дела, и даже всколыхнувшуюся в глубине её души радость встречи, и она хотела, чтобы он поделился этим с нею, растапливая то отчуждение, что невольно возникло меж ними за полдюжины лет и начало которому было положено в ту памятную ночь в Гвиндейт.
- Я скучала, - прошептала она на самой грани слышимости и устало приникла лбом к его животу.

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Едва его ладонь несмело коснулась её головы в ласковом жесте, по телу Знающей разлилось полузабытое тепло, порождаемое близостью, кажется, лишь одного существа на земле. Она ощущала, как его сердце, его мысли тянутся к ней, как когда-то к нему тянулась её душа, готовая раскрыться ему навстречу. Ида не хотела повторять их ошибок, и сейчас была готова принять любую его откровенность, самую страшную или нелепую тайну, лишь бы он не держал в себе эту боль и позволил разделить её с ним, делая их истинно близкими друг другу. Свершившееся в последние годы, а более то, что даровал ей узреть дар прорицания, подсказывало ей, что сколь бы долгие лета не были даны природой, иногда нужно жить здесь и сейчас. Реши же ведьмак вдруг закрыться, Ида бы приняла его выбор с молчаливой тоской, но без осуждения: хранить свои тайны и чаяния каждый в праве сам вдали ото всех. Быть может, он счёл бы их недостойными того, чтобы сказать о них женщине, или же слишком мелочными и ничтожными для неё, эльфской чародейки. Но то было бы его решение, и она ценила бы его при любом исходе.
Нарушив молчание, Рейгар спросил, уточнив, позволяет ли её дело отвлечься от него в этот час, и после её едва заметного кивка, уселся подле неё, начав свой рассказ.
Ида слушала, не перебивая, немудреную, но горькую по сути своей историю его жизни, неуловимо похожую на сотни других историй мальчишек, нежеланных детей, обреченных своими родными на мучения и, прокляни их судьбы выжить после Испытания, долгий и тернистый Путь охотника на чудовищ. Раньше эти рассказы не тронули бы её сердца. Она была дочерью старшего народа, на чью долю выпало куда больше скорбных испытаний, и судьбы дхойне, что без тени сомнений жертвовали подобными себя ради выживания вида, мало волновали её. Но теперь, когда её судьба невидимо переплеплась с его - Caerme даровало им уже третью нежданную встречу - эта история вызвала в ней горестный отклик, прорвавшийся наружу тяжёлым вздохом. У каждого из них свой путь и свой тяжёлый груз, который едва ли дано понять другому. Даже ей, Знающей, не даровано постичь всё в этом мире и разделить страдания всех существ, сколь бы дороги они ей не были. И всё же она была не согласна с ним, что каждый одинок в своём горе и только счастье может быть общим.
Пока он говорил, перед её внутренним взором возникали картины его детства, и она краем сознания отметила, что ей жалко, что ныне все, кто мог видеть его таким - беззаботным и любимым матерью мальчишкой - были мертвы, и ей никакой магией, кроме самой тёмной, не считать его образ из их воспоминаний. Но не дано и ему никогда узреть той рыжеволосой эльфской девочки, что многие века назад чуть не стала жертвой агуары в одном из селений Дол Блатанны.
Сейчас же на неё смотрели глаза мужчины, без сомнения, много повидавшего и пережившего для человека. Его испещренное шрамами лицо и густая борода делали его старше, но не лишали его черт особой, северной, суровой притягательности. В какой-то момент он прервался, отведя взгляд, и наблюдая за тем, как сереет осеннее скеллигское небо. Он был сыном этого края, и даже желтизна его глаз неуловимо отливала свинцом туч, что были здесь частыми гостями.
Ида молчала, давая ему возможность перевести дух, прежде чем продолжить историю своей жизни, подходя, очевидно, к самым тёмным её страницам - его брови сошлись на переносице в суровой гримасе, а на лбу залегла мрачная тень. Рейгар снова заговорил, повествуя о гибели своей матери и жажде мести, что поселила в юной душе. Она уже предугадывала его вопрос и знала, какой выбор принял по итогу он.
– Думаю, ты достаточно хорошо знаешь историю Aen Seidhe, и понимаешь, сколь свойственны нам желание возмездия и самоубийственная гордость. Таков наш путь, хоть я и сожалению о том, что наша молодёжь идёт им вновь и вновь, забывая прошлые уроки. Наша культура почитает каждого правым творить свою месть, если того жаждет его душа, хоть Знающие, да и просто пожившие более нескольких десятилетий понимают, что это множит зло на земле. Я же придерживаюсь мнения, что прощать умеют очень немногие, а затаённое в душе зло так или иначе найдёт свой путь наружу, отравляя жизнь того, кто несёт его в себе, так что, быть может, прямая месть и следующее за ней примирение - вполне понятный выход. - Ида на мгновение замолчала, снова касаясь губами его ладони, что сжимала её кисть, и произнесла, глядя ему прямо в глаза: - Я знаю, что ты выбрал этот путь, и не осуждаю тебя. Ты имел на это право.

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Резня кланов, местечковые разборки, кровная месть… Всё это было чуждо духу Знающей и обычаям её народа, заставив опять на миг вспомнить, сколь разные пути вели их двоих. Рейгар снова говорил, и Ида слушала его внимательно, отмечая перемены, возникающие на суровом лице. Когда он посмотрел на неё, на мгновение прервав свой рассказ, в глубине жёлтых кошачьих глаз отразилось тепло и… благодарность, пожалуй, да. Было видно, что несмотря на то, что наверняка не один только ярл Ан Крайт был свидетелем его истории, и многие на островах могли поведать о ведьмаке, сам Рейгар нечасто делился с кем-либо перипетиями своего жизненного пути, и тем ценнее для Иды была внезапная и несвойственная ему болезненная откровенность.
Речь мужчины текла медленно и ровно, эльфка могла бы сказать, что вещал он почти отстраненно, если бы не пара грустных усмешек, что тронули скрытые в густых волосах губы, и смесь гнева и досады, делавшие взгляд его тяжёлым, словно свинцовые тучи, съедавшие последние солнечные лучи за окном. Он не отнимал своей широкой ладони из её цепких пальцев, позволяя нежно, едва-едва оглаживать загрубевшую от северных ветров и неизменного ведьмачьего меча кожу. Завершив историю своей неудавшейся мести, не принесшей ему ничего, кроме горечи и разочарования, Рейгар развёл руки в стороны, широким, свойственным дхойне жестом демонстрируя всю печальность и безвыходность своего положения. В этот миг тишины Ида позволила себе вставить краткий комментарий:
- Свершить месть, не вкусив её сладости, но в полной мере отведав её горечи - тяжкая судьба, которой не пожелаешь и врагу.
Женщина тепло и сочувственно посмотрела на мужчину напротив, стараясь не оскорбить и не обидеть его своей жалостью, ибо в ней не было ни капли снисходительности, а лишь искренние участие и скорбь о его судьбе.
Рейгар говорил, повествуя о пути своего не то сына, не то брата, и видно было, что слова даются ему нелегко, словно с силой выталкиваемые через плотно сжатые губы. Ида не торопила. То, что он доносил до неё сейчас, всё ещё было лишь прелюдией к тому, что должно было последовать позже. Знающая, искушенная историями многих судеб и проклятая даром предвидения, уже видела, к чему вела эта нить, окончательно поняв это в момент, когда широкая кисть легла на могучую грудь, нащупывая раны не только на теле, но и на сердце.
- Ты говоришь так, будто ты один решал его судьбу, - проронила чародейка, - и в твоих словах я слышу так много мужской гордыни, мой ведьмак. Между тем его мать могла не идти к тебе, а вернуться к своему роду, как некогда сделала твоя. Или же стребовать с тебя talu, кажется, здесь зовут это “вирой”, за гибель мужа, что, как мне известно, дозволяет закон Островов. Но она предпочла явиться к тебе, а после последовать за тобой в чужую общину, предопределяя судьбу, что ждала её ребенка. Её муж мог пасть и не от твоей руки, то вообще было досадной случайностью, ведь сыны Скеллиге каждый день рискуют своей жизнью, следуя путями войны и моря. Ты поступил благороднее, чем поступили бы многие, ибо воспитал чужое дитя, взрастив его в любви, достатке и уважении - это большее, о чём может мечтать большинство отпрысков дхойне.
Рейгар стоял у окна, глядя в пасмурное небо, и не видел лица Иды. Было заметно, что его терзают невысказанные сомнения и непережитые чувства. Но сейчас она смотрела неина него, вперив взгляд в куда-то ей одной видимые глубины мироздания, будто считывая возможные исходы с нитей, из которых был соткан гобелен его судьбы. Похлебка так и стояла нетронутая и почти остывшая на так и не накрытом столе.
- Ты не в ответе за действия того, кто, будучи взрослым мужчиной, выбрал путь крови и предательства. Едва ли убийство Краха и его детей принесло бы твоему воспитаннику желаемое положение в отчем доме - он навечно был бы для них чужаком, странно, что, обученный тобою, он не понимал столь простых вещей. А убить тебя он не смог не только потому, что простому воину не сравниться в искусности и ловкости с ведьмаком. В глубине души, мнится мне, он всё же был тебе благодарен за кров и отеческую любовь, которую он едва ли получил бы от Лугаса. И нет, ведьмак, бесплодными вас не делали специально, можешь поверить Знающей. Желай ваш создатель сделать вас лишёнными слабостей, они бы лишили вас не только семени, но и самой возможности вожделеть… А с этим, насколько мне известно, у представителей полного цеха полный порядок, - Ида улыбнулась самыми уголками губ, отсылая их к воспоминаниям сейчас неуместным, но явно бережно хранимым ими обоими. - Иди сюда, - произнесла женщина, снова протягивая к Рейгару руки. - Есть ли у тебя тот скеллигский мёд, что ты наливал мне в нашу первую встречу?

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-21 00:11:39)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

За окном зачинался дождь. Ида чувствовала это по тому, как заколебался хаос сразу двух стихий, хоть и не видела за фигурой Рейгара тяжёлых капель, что наверняка падали сейчас на мутноватое стекло. Ведьмак обернулся на её голос, и взгляд его хоть и сохранил отблеск терзавшей его боли, сейчас ощутимо потеплел, в нём снова проявилась та щемящая душу трепетная нежность, какой одаривал её только он. Мужчина подошёл к эльфке, вовлекая в объятья, и Ида с удовольствием прижалась щекой к его животу, вдыхая позабытый и так нравившийся ей аромат его тела. Пальцы Рейгара вплелилсь ей в волосы, растрепав уже и без того не идеальную причёску, и несколько рыжих прядок выбились из тугой косы. Самыми кончиками он нежно гладил её кожу, пару раз чуть задев краешек острого ушка. В этом его жесте было много тепла, благодарности и неизбывной тихой радости от того, что сейчас они были рядом.
Словно вспомнив о чём-то, медведь плавно и с неохотой разомкнул объятья, пообещав вскоре вернуться. Ида покорно отпустила его, зная, что в этот раз расставание не продлится долго. Мужчина направился к двери, и чародейка одним жестом развеяла заклятие, что до того хранило их уединение от всего мира. Звуки нахлынули в один миг, будто женщина вынырнула из толщи воды: дробь крупных капель, барабанящих по черепичной крыше, заливистый лай дворового пса и холодный, точно льды горных вершин, женский голос, требовательно что-то вопрошающий у Рейгара. В раскрытый дверной проём прорвался поток свежего воздуха, пахнула сыростью и тем особенным ароматом влажной земли, что бывает лишь в осеннюю пору.
Ведьмак спешно прикрыл дверь, не позволив своей спутнице даже заглянуть в дом, и Ида оставила этих двоих решать их дела, принявшись пристальнее осматривать жилище в отсутствие хозяина. Первое впечатление не обмануло её, обитель ведьмака была проста и практична, как и сам медведь: в помещении  на видных местах не было ни единой лишней или просто забавной вещицы, лишь то, что должно и полезно в быту - посуда и прочая утварь, скромная, но добротная деревянная мебель, сундук с вещами, орудия труда. Интересно, что Ида нигде не приметила знаменитых ведьмачьих мечей, очевидно, он хранил их скрытыми от посторонних глаз, и так нечасто навещавших его жилище. Убранство было всё в бело-серо-коричневых тонах, естественных и понятных при образе жизни, что вёл хозяин, и даже занавески и скатерть не отличались обилием красок. Подол неизменного шафраного платья эльфки ярким пятном выделялся на фоне обстановки, лишний раз подчеркивая чуждость и неуместность гостьи, но в этот раз это не кольнуло сердце Знающей какой-то непонятной тоской. Да, они с Рейгаром были разными, следовали разными путями и происходили  из миров, что едва ли пересекались чаще, чем встречались чародейка и ведьмак. Но эта разность не лишала их права и возможности наслаждаться обществом друг друга.
Взгляд Иды упал на сиротливо ютящуюся похлебку - единственное, что стояло на большом деревянном столе. Остывшее варево уже почти не источало аромат трав и грибов, позабытое в ходе их разговора. Женщина обхватила чашу обеими руками, безмолвно направляя в неё толику стихии, и блюдо медленно, но верно начало нагреваться, наполняя воздух запахом снеди и уюта. Эльфка вспомнила, что не ела с самого рассвета, как покинула чертоги Ан Крайта, позволив себе лишь пару раз перекусить в пути хлебом и сушёными фруктами.
В этот момент дверь распахнулась, и в дом, смешно отряхиваясь, зашёл Рейгар, а вперёд в него забежал в тепло хозяйской хаты и забавный пегой пёс, неуверенно втягивая чёрным влажным носиком воздух. Питомец ведьмака был ему подстать: сильный, добрый со своими, но настороженный и потерянный с чужими. Было видно, что животное хоть и тянулось к Иде, но, как и все природные создания, ощущало её магическую ауру, подпитанную недавно сотворенным заклинанием, и не решалось подойти ближе. Знающая загадочно улыбалась, наблюдая за ними. Даже ласка хозяина не добавила псу уверенности и он, неловко переступив с лапы на лапу, всё же расположился у двери, умными и понимающими глазами пристально глядя на Рейгара и его гостью.
Мужчина поставил на стол бутыль и лёгкую снедь, подтвердив догадку Иды о том, что этот тот самый напиток, что они вкушали вместе в доме ярла в их первую встречу и достоинства которого с немалым удовольствием расписывал тогда островитянин. Поразмыслив, он также достал откуда-то из-за печи миску с мягким светлым сыром, очевидно, каким-то местным деликатесом. Ида вопросительно кивнула на одиноко стоящую подле неё чашку с похлебкой, мол, не голоден ли ты, не разделить ли нам это блюдо, в это же время она комментируя слова Рейгара о дожде:
– Поздняя осень всегда приносит обильные ливни и сильные грозы - такова суть движения облаков и возникающих меж ними разрядов.
Ведьмак сел подле неё, молча глядя ей в глаза, и задумчиво произнёс:
– Не думал, что когда-нибудь буду принимать тебя в своем доме.
– Не могла о том подумать и я, когда увидела тебя в лавке Таэдэля, медведь, но таковы пути судьбы. В конце-концов, наше ремесло и участие в делах этого мира, если вдуматься, сильно увеличивают вероятность нашей встречи. Будь мы простыми кметами с разных краёв Континента, эта возможность объективно была бы в сотни раз ниже, - отчего-то в этот момент в Знающей проснулась её всеведущая суть, и этот назидательный тон чуть было не разрушил в её глазах магию момента их встречи. - Я рада быть твоей гостьей, мой ведьмак, - тепло добавила женщина после непродолжительного молчания.
- Моё дело вполне ждёт до утра, как ждало ранее многие недели, к тому же не хотелось бы по темноте ступать по сырой земле без лишней нужды, но, как бы мне не желалось иного, с рассветом всё же стоит посвятить себя ему. А пока - раздели со мной этот вечер, - докончив речь, Ида взмахнула свободной рукой, и две больших глиняных кружки, что стояли на полке подле печи, переместились по воздуху, плавно опускаясь на поверхность стола. По её мысленному приказу бутыль откупорилась и пахучая хмельная жидкость наполнила сосуды. - Выпьем за встречу?

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-21 23:25:09)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Ида видела, как Рейгар зачарованно следил за тем, как рубиновая жидкость наполняет сосуды, в полумраке дома чем-то напоминая кровь. Догадался ли он, что магию эльфка использовала лишь за тем, чтобы не выпускать ладони рук, сохраняя теплоту и нежность момента. Не ускользнул от внимания Знающей и пристальный взгляд, который ведьмак бросил на её губы, по которым стекала пара карминовых капель.
Ида молчала слушала занятную легенду, что рассказывал ей Рейгар, медленно поедая тёплое грибное варево и про себя отмечая, что история эта как нельзя лучше воплощала в себе все черты, присущение дхойне: зависть, коварство, стремление разрушать и какую-то необъяснимую готовность вручить свою судьбу в руки богов, мнимых или реальных, будто снимая с себя всякую ответственность за любые свои деяния. Но было в этом сказании и много истинно скеллигского по своей эстетике. Например то, что дивным напитком оказался мёд, которому местные жители приписывали в том числе магические свойства, полагая, что он дарует способность к поэзии и прорицанию, а не более чтимое в иных землях вино. Или что боролся ярл не столько за сам божественный нектар, сколько за право продавать его на Континент, что выдавала в нём истинный дух островитян, живущих равно торговлей и войной. Да и местное воплощение Мелителе, что покарало вероломного ярла, имело черты, воплощавшие существовавший здесь обычая кровной мести. А ещё примечательным было то, что легенда эта вполне могла иметь в себе реальные основания, ибо Ида, изучая историю своего народа, не раз сталкивалась с упоминанием того, что некоторые её западные сородичи, те, что позже растворились среди людей, восхищались особым “медовым вином”, что не дурманило разум сверх мер и пилось легко и приятно.
– Красивая история, - задумчиво произнесла эльфка, не желая, впрочем, раскрывать перед Рейгаром всех своих мыслей, - в ней много от островов и ещё больше от людей в целом.
Они молчали какое-то время, наслаждаясь тишиной, атмосферой уюта и долгожданным обществом друг друга, которое ещё несколько часов назад, казалось, они могли утратить навечно. Ведьмак всё ещё не выпускал её руки и смотрел на неё тепло, нежно и преданно.
- Я не знаю, сколь много тебе известно и следишь ли ты за вестями с Континента, но мой народ вернул себе часть своих земель, что вы зовёте Долиной Цветов, и правит ныне ею Францеска Финдабаир, про которую ты, наверняка, слышал, как про могущественную чародейку и прекраснейшую из живущих, - начала отвечать на вопрос Ида. Пришло её время рассказать, что минуло в её жизни за время с их последней встречи. - Думаю, слышал и ты, что минувшим летом пал порядок, что поддерживался веками магами смертной крови, и ныне вновь царит хаос войны. Может быть, ты слышал и про некую Zireal, дитя, что ищут, кажется, все владыки и чародеи мира. Всё это так или иначе касается ныне и моей жизни, но, прости, большего я тебе не скажу - то не моя тайна. И всё это привело меня сюда, и в этом, правда, сам того не зная, просил тебя помочь мне Крах ан Крайт, - эльфка затихла, отвернув к окну прекрасное лицо, и зелёные глаза цвета весенней зелени вдруг потемнели, словно уловил свинцовую синеву осеннего скеллигского неба. Она хотела избегать разговора о деле как можно дольше, но, казалось бы, обыденный вопрос Рейгара невольно вывел их к этой теме. Неужели это всё не оставит их хотя бы до рассвета?
Чародейка прикрыла глаза и глубоко вздохнула, невольно принюхиваясь к запахам, что полнили этот простой деревенский дом: сладковатым ноткам медового напитка, аромату грибной похлебки, дымному духу каменной печи, букету из трав, сыроватого дерева и глины. На этом фоне выделялся особенный запах, по которому эльфка невольно скучала - запах мужского тела, вполне конкретный, который сейчас она бы не спутала с другим. Рейгар пах мускусом и немного потом и, каленым железом и сырой кожей, опасностью и каким-то простым уютом. Совсем не так, как она.
– Но не будем об этом хотя бы до рассвета, хорошо? Пусть этот вечер будет наш, если ты не против. Как в ту, первую встречу… - тут Знающая хитро прищурилась, и тон её голоса самую малость стал игривым, почти заговорщицким,- Скажи, а у тебя есть баня? А то в чертогах ярла мне так и не довелось принять ванну.

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Рейгар принял её нежелание рушить создавшийся меж ними почти семейный уют рассказами о том, что выпало на долю Иды за минувшие годы, и о том, как она стала причастна ко многим знаковым событиям последних недель. Он верно считал её игривый настрой, и уже полчаса спустя, когда опустели вновь наполненные чарки и было сказано ещё множество ничего незначащих мелочей о текущих делах мирских, они сидели в стремительно теплеющем, пахнущем деревом и влагой помещении, именуемым просто и прямо - “предбанник”.
Рейгар вышел из парной, сообщая, что скоро скеллигские купальни будут готовы и по местным меркам должны выйти чудо как хороши. Во взгляде ведьмака читалось лукавство и предвкушение, поселившиеся там в тот момент, когда Ида попросила у него какую-то из его рубах - на смену, ибо её платье мало подходило для подобного досуга. Медведь, как и в их первую встречу, повёл себя почтительно и уважительно, никак не оскорбил её ни словом, ни жестом, спокойно дав ей сменить одеяние, спрятавшись за занавесью подле широкой кровати. В то же время от её внимания не ускользнуло, что он нет-нет, да посматривал на то, что открывалось ему, когда широкая в горловине рубаха норовила соскользнуть с её узких плеч - Рейгар всё же был значительно больше неё, и его рубаха доходила ей почти до колен, а вырез на груди давал фору иному декольте на нарядах чародейки.
- Ты позволишь осмотреть рану? - проговорила Знающая, заметив, что повязка доставляет ведьмаку неудобство, - Прошла неделя, а она всё ещё не зажила, что необычно для vatt’ghern, я же видела, на что способна ваша хваленая регенерация.
Дождавшись знаменующего согласие кивка, эльфка тягучим движением приблизилась к мужчине, с немалым удовольствием отмечая, как поблескивают капельки пота на влажной коже, как чётко очерчен рельеф мышц, как статна вся фигура мужчины… Ида определенно скучала, и тоска её не ограничивалась лишь грустью в сердце, о, нет, она была женщиной, и тело её даже спустя века всё ещё иногда просило ласки. Но в эти мгновения она была лекарем, и тонкие пальцы спорно освободили ведьмака от тугих повязок. Ида встала за его левым плечом, осматривая уже поджившую косую рубленую рану, тянувшуюся наискось от лопатки до лопатки. Ноготки её мягко скользнули по трем отметинам на плече, некогда оставленными когтями крошки Клейте. Отметила эльфка и то, что шрамов на теле ведьмака стало ощутимо больше: на правом боку появилось плохо зажившее пятно, будто кто-то вырвал кусок плоти, в самом низу спины, уходя ниже кромки штанов, тянулась цепочка мелких ссадин, словно Рейгар подрался с огромным терновым кустом. Теперь, близко познакомившись с одним с его собратьев, Ида знала, что даже для охотника за монстрами на его коже было слишком много отметин. Продолжая исследовать тело мужчины, чародейка будто вскользь отметила:
– Та девушка, это она ведь помогала тебе с повязками и обработкой? Должна отметить, что для кметки и дхойне она действовала весьма умело, видно, на Островах женщинам часто доводится врачевать своих мужчин после боя… Кстати, ты уверен, что стоило быть с ней столь резким? Её сердце лежит к тебе, а обиженная девушка, тем более такая… Не хотела бы я быть на твоём месте.
И всё же, несмотря на усилия островитянки, обработать рассечение бы не мешало, да и проверить не задета ли кость, тоже стоило.
– Подними, пожалуйста, по очереди правую и левую руку. Вот так больно? - продолжила осмотр Ида, попеременно мягко надавливая и резко ударяя по отдельным точкам. Затем эльфка прикрыла глаза и тихо зашептала слова сканирующего заклятья, слыша, как реагирует на её чары заметной дрожью ведьмачий медальон.
- Тебе повезло, что твой Ролло не задел ничего важного, как будто специально не хотел, даже кость почти не повредил, да и вот тут, - руки Знающей переместелись на ребра, указывая на колотую рану, - до сердца всего пара дюймов, кажется, желай он тебя убить, непременно бы достал.
Чародейка снова зашептала магические слова, и сила стихий мягким потоком окутала тело мужчины, рассеивая зудящее  и ноющее чувство и скованность мышц подле ран.
– Эффект не продержится долго, но до утра они тебя беспокоить не будут, а потом, прежде чем отправиться в дорогу, смажем тем бальзамом, ещё одним средством и заново перебинтуем, - глядя ведьмаку в глаза и положив ладонь на серебряный оттиск медвежей головы на груди мужчины, почти шёпотом произнесла Ида.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-08-27 09:55:01)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

История Инги не оставила Знающую равнодушной, и даже прямые слова о том, что сегодня этой островитянке не было места подле ведьмака, не могли не задеть в эльфке что-то истинно женское. Ида понимала, что такой мужчина, как Рейгар, едва ли жил без дамской ласки всё это время, ибо общество представительниц прекрасного пола он ценил, и те отвечали ему взаимноностью, да и любовником он был щедрым и страстным, однако годы жизни под одной крышей - это не пара жарких ночных встреч на сеновале… Это не было ревностью, подобные чувства в своей душе чародейка изжила ещё в первую сотню лет, да и отношения меж ней и ведьмаком были сильно глубже и сложнее, чем эти собственнические порывы. Но что бы сказал он, узнай, что она ни с кем не делила ложе с тех пор, как повстречалась с ним?
— А я всё гадала, что в ней такого, кроме ладной фигурки да пронзительных синих глаз. Да, только с такой женщиной ты бы и мог быть хоть сколько-то долго: сильная, смелая, с несгибаемой волей и способная ответить тебе на равных хоть на поле битвы, хоть в горячем споре, хоть в любовной страсти. Такая легко бы могла стать женой ярла или кого-то из виднейших его воинов, думаю, её руки и ложа просили, полагаю, многие. Однако она предпочла тебя, понимая, что ты не дашь ей ни своего сердца, ни ребенка, ни даже имени, а меж тем девичья весна краткотечна, едва минует дюжина-другая лет, как она станет слишком стара, чтобы понести дитя, краса её увянет, а рука будет не столь крепка, чтобы вновь удержать меч. А ты всё будешь таким, как сейчас, ибо годы для тебя не более, чем смена холода и тепла… - Ида прикрыв глаза, прислушивалась к тому, как шершавая ладонь скользит по её коже, но речь не обрывала, и только когда мужские пальцы в нерешительности остановились у самой кромки рубахи, не то дразня, не то спрашивая разрешение, она замолкла, а после на выдохе произнесла. - Чисто по-женски мне жаль её. И как женщина я её понимаю. И ты прав насчёт ран: и тех, что на сердце, и тех, что не побеспокоят до утра…
Глаза цвета офирских изумрудов вновь распахнулись, и только слепой не отметил бы в них тени явного желания, как не отметил бы трепета нежной кожи, вдруг резко обозначившихся под светлой тканью сосков и чуть сбившегося дыхания. Едва ли чуткий ведьмачий нюх не улавливал, что от женщины подле него пахнет не только неизменными апельсинами, корицей и гвоздикой, но желанием, тягучим пламенем медленно распространявшимся по её венам.
Но она бы не была Идой Эмеан аэп Сивней, эльфской Знающей, могущественной чародейкой и одной из прекраснейших дочерей своего народа, если бы так просто сейчас поддалась этой страсти. О, нет, она хотела истомить, разжечь их обоих настолько, что ни о чём другом бы решительно не моглось и не хотелось думать, настолько, чтобы во взгляде жёлтых глаз напротив был не просто живой интерес, но всепоглощающее пламя, настолько, чтобы эта ночь стала бы самой яркой из тех немногих, что им довелось разделить, хоть прошлые и были невыразимо прекрасны.
Эльфка не шёлохнулась, удержавшись от того, чтобы податься навстречу ласкающей руке, не изменилось лукаво-игривое выражение лица, лишь бледная стройная ступня едва заметно коснулась твердой икроножной мышцы ведьмака, всё ещё сокрытой под простыми холщовыми штанами. Пока они говорили, в помещении стало заметно теплее, а может, то был эффект близости друг другу, бередившей кровь, но Ида более зябко не поводила плечами.
– Ты упоминал, что бане нужно около часа, чтобы набрать необходимый жар, чем же можно занять себя до? Не помню, можно ли мыться в парной до того, как она достигнет нужного состояния, или это нарушит что-то из скеллигских традиций? - тон чародейки был лукавым, хоть вопрос и был почти светским по своей сути. Чародейка потянулась за бутылем с мёдом, привстала, грациозно выгнув спину и позволив ткани рубахи приоткрыть вид на округлые бледные бедра, затем непринужденно наполнила их чарки - в этом раз просто, без всякой магии.
- На Скеллиге есть какие-то традиционные застольные речи для случаев, подобных нашему? - продолжила беседу эльфка, поднимая тяжелую глиняную кружку и осматривая цепким заинтересованным взглядом фигуру ведьмака.

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

– На брудершафт? - заинтересовано спросила чародейка, зная, что эта традиция предполагает весьма тесный контакт и знаменует особую близость тех, кто разделял вместе хмельную чарку. Она покорно приняла кружку из рук ведьмака, с интересом наблюдая, как тот накинул на их руку лоскут, обозначающий, видимо, связь тех, кто проходит данный ритуал. Знающей показалось занятным, что тем, что объединило их - ведьмака и эльфскую чародейку, - стала именно повязка, что до того скрывала его раны. Она уж не впервые касалась его так, врачевала его тело, как он - бережно брал в руки её душу и стремился вылечить её сердце.
Сделав несколько глотков рубинового напитка, Рейгар приблизился к ней и мягко дотронулся до её щеки, пуская по телу волну новой дрожи. Борода покалывала нежную кожу, но отчего-то это было даже приятно, так знакомо и сладко… Губы ведьмака, едва касаясь, прошли по её скуле, задев острое ушко, обжигая горячим дыханием, а после он неожиданно прихватил зубами чувствительную мочку, едва не заставив и без того уже напряженную как струна женщину захлебнуться не то сладким медом, не то собственным стоном.

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

– Я скучала по тебе, - снова повторила Ида, будто бы пропустив благодарность ведьмака. - И по этому, - её рука вниз скользнула меж их переплетённых тел, - тоже. Ты прекрасен, - эльфка дышала глубоко и устало, но слова ей давались на диво легко, и даже лукавый тон вернулся её голосу к концу произнесённой фразы. Она слепо потянулась за чаркой и, нащупав тяжёлую глиняную кружку, жадно поднесла её к губам и сделала несколько глотков, чтобы после прильнуть уже к губам Рейгара, предлагая вкусить мёд столь необычным способом. Их “поцелуй” вышел немного неловким, но томным, и они вновь на несколько мгновений увлеклись друг другом, расплескав алую жидкость по обнажённой коже.
Первая страсть схлынула, но едва ли они могли напиться друг другом за эту ночь, а может, и за тысячу ночей, если им когда-то будет дано разделить их. Сейчас Знающей владела игривая нежность, а не горячее вожделение, как в момент, когда они пили по скеллигскому обычаю. Пальчики чародейки нежно скользнули по скуле ведьмака, только сейчас отмечая, что он побрился по местной моде, а не так, как в последнюю их встречу, а потом поднялись чуть выше, лаская почти заживший шрам возле кошачьего глаза.
– Ты никогда не говорил мне, как получил его, – второй рукой она провела по его спине, щекоча кожу самыми кончиками острых ноготков и обведя по кругу несколько отметин у самой кромки одеяния. - И его. Я помню, что эльфка покушалась на ведьмачье достоинство, а кто же покусился на ведьмачью честь? - тон её, задумчивый поначалу, стал игривым, но оставлял пространство для любой реакции, если вдруг Рейгар не захочет говорить о своём Пути.
Влажная одежда всё ещё облепляла их тела, не давая в полной мере насладиться близостью друг друга, и Ида всё-таки нетерпеливо сняла и без того расстегнутую почти целиком рубаху, досадуя, что штаны так просто с ведьмака не стянуть.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-09-09 23:57:02)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Ида прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением губ Рейгара, что легкими поцелуями скользили по её ноге. Утолив лишь первый голод, самую очевидную тоску по близости с ведьмаком, Знающая ныне довольствовалась ласками более тонкими, игрой взглядов, нежными прикосновениями, ловила лукавую улыбку и дарила её сама.
– А ты много хочешь, ведьмак, - соблазнительно и с лёгким упрёком произнесла эльфка, очертив носом краешек уха мужчины. - Что ж, смотри, - горячие губы коснулись чувствительной кожи на шее, а магия вновь заискрилась вокруг них, посылая по их телам сонм мурашек.

– Только не колдуй, - голос ведьмака, хрипловатый, низкий, перемежаемый с тяжёлыми вздохами разбил сладкую иллюзию-воспоминание на множество светящихся осколков. Ему явно нравились эти картины, но сейчас он будто бы просил другого. - Сделай это снова, как делала одинокими ночами.
– Только если ты мне немного поможешь, мой ведьмак, - игриво, но явно сдерживая возбуждение прошептала Знающая, почти повелительно закидывая стройную ногу на плечо ведьмаку.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-09-10 18:11:27)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)

Подпись автора

О тебе, моя радость, я мечтала ночами,
Но ты печали плащом одетый,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Я с лучом рассвета. (c)