- Напомни мне, Ворон, про кого мы должны не забыть, забираясь  по уши в этот сральник?
- Pro bono, Кохер. – со вздохом ответил, тот кого назвали Вороном. На самом деле его имя было Вальдо Мейс, но в конторе все  звали его исключительно Ворон. Отчасти потому, что волосы его были цвета воронова крыла, а крючковатый нос, сильно выделявшийся на худом, заостренном лице и черный, вечно расстегнутый плащ, чьи полы развивались крыльями, когда он  ходил (а ходил он очень быстро, прямо летал) - усиливали сходство. Отчасти, причем большей, потому, что Вальдо умел просчитывать наперед, но не всегда умел держать язык за зубами, потому от его коллег можно было частенько услышать: «Мейс, сукин сын, опять накаркал». Впрочем, от манеры пророчествовать его быстро отучили. И вместо того, чтобы каждый раз тратить слова на длинное «Вальдо Мейс, холера тебя побери, заткнись, пока снова не накаркал», они лаконично изрекали: «Ворон, захлопни пасть». Краткость – сестра таланта. А в «Адвокатской и сыскной конторе Шерше и Фам» люди работали исключительно талантливые.
Каждый раз, когда "Адвокатская и сыскная контора Шерше и Фам" отправляла своих талантливых младших детективов, их помощников и стажеров на очередной "выйник" в  очередной дыре на задворках города, кто-то из мэтров следствия, остававшихся просиживать штаны и пропивать конторский квас, с ленивой издевкой напутствовал: " Помните, каждое дело pro bono не только наш общий вклад в торжество законности и порядка в обществе, но и возможность для вас, молодых, набраться уникального опыта". Чего они только не набирались на этих заданиях! Чаще всего клопов, тараканов и отборных матюков; порой случалось схватить какую-нибудь заразу, кожную либо кишечную. А однажды Лаврик –младший из стажеров, - умудрился подцепить Катриону. Провалялся почти месяц в изоляторе, потом еще два дома, и таки выкарабкался. Но ни разу, ни разочку единого не удавалось на этих "выйниках" набраться им того самого уникального опыта в  юриспруденции или ведении следствия, о котором вещали конторские корифеи сыска и кодекса.

- Не удобно прерывать вашу беседу, господа, - подал голос Юс, которому всегда было что-то не удобно, - но позвольте осведомиться, ждем ли мы кого-то из вышестоящих коллег или заходим сами?
- Да кто ж туда акромя нас снунется? - Кохер с хрустом раздавил процессию рыжих муравьёв, волокущих мимо  сыскарей дохлую осу. – Пошто господам дективам подметки залишний раз о мостовые стирать? Холопье конторское и само могет какой-нито протокол на «мякиш» состряпать, да в кордегардию снесть, чай все грамотные и при обеих ногах.
- Ээх, - тоскливо протянул Юс и задумчиво поскреб щетину на сизом, плохо выбритом подбородке, — квасу б хотя бы хлебнуть на дорожку. Это ж поди полдни по жаре и  духоте бегать.
У Юса, как и у Ворона, на самом деле было и обычное имя – Казимир Раневич Витте-Аутеншлюс и был он старшим помощником младшего детектива Вальдо Мейса. Но для вечно занятых и спешащих коллег гонять язык по рту, выговаривая все это было недосуг. Поэтому в порыве оптимизации рабочих процессов, они сократили его до "писарь Юс" или до совсем гениально-простецкого - Юс. У Кохера тоже было имя, данное при рождении, но оное, в отличие от настоящих имен Ворона и Юса, не знал в конторе «Шершера и Фама» никто, кроме самих Шершера и Фама. Впрочем, Кохера – второго помощника детектива,  тоже не миновала тяга коллег к переиначиванию, поэтому порой, чаще за глаза, его именовали Похер. В иных уточнениях и профессиональной интитуляции Похер не нуждался.   

— Ай-да внутрь, — хрипловатым, ломающимся голосом призвал Лаврик, который и в натуре был Лавриком из Лирии. А еще он был, высок, нескладен и чудовищно конопат. Настолько, что сквозь прорву веснушек была почти не заметна его ещё более чудовищная бледность - признак сильного  малокровия, постоянной его спутницы после Катрионы. На плече у Лаврика сидела маленькая изумрудная ящерка, с алой ленточкой на чешуйчатой шее собственноручно и с нежностью повязанной Лавриком своей любимице Нагайне или уменьшительно-ласкательно Наге. — Быстрей зайдём, быстрее выйдем.  Верно я говорю, парни?
Парни, включая Нагайну, согласно кивнули и двинулись через улицу к ночлежке - ветхому клоповнику с гордым названием "комнаты". Жалкое зрелище были эти "комнаты" - трущобы трущоб. Вальдо Мейс инстинктивно сунул руки в карманы, желая спрятать их подальше от той грязи, что ждет внутри. Юс на ходу достал и теребил щедро сдобренный духами платочек. Кохер отряхнул присыпанный белым (не иначе мелом) рукав, готовясь прятать в него лицо. Лаврик поднял воротник и вжал голову в плечи. Нагайна, переползла ему за пазуху. Они знали, что внутри будет скверно, но ещё не знали насколько.
Когда перед самым обедом в контору влетел мальчишка-посыльный со срочной запиской от начальника кордигардии, никто не удивился. Шерше и Фам - бывшие казенные сыщик и писарь, а ныне преуспевающие частный детектив и адвокат, - преуспевающими были во многом благодаря хорошей репутации и подвязам с властями. Власти в Вольном городе охотно опирались на помощь активных, добропорядочных граждан, действующих pro bono publico, наделяя этих граждан особыми полномочиями, выделяя субсидии, освобождая от части налогов - и это только официальная сторона вопроса. На деле же Шерше и Фам были той парой рук, которая охотно и ловко мыла другие руки, сильно запачкавшиеся или, напротив, пачкаться не желавшие, а желавшие, чтобы кто-то вместо них замел мусор под ковёр, законно, чинно, грамотно. Обстоятельства, при которых общественное благо нуждалось в зачистках были самыми разными. Зачастую какому-то начальнику кордегардии или старшине караула некогда было возиться с очередным трупом или иным досадным свидетельством преступления, выброшенным криминальным потоком новиградских трущоб прямо под ноги властям. Как правило, это свидетельство перебрасывали из-под ног на божедомку или загородный жальник. Однако, иной раз упомянутых начальников и старшин обуяла охота получить повышение или же, напротив, сохранить тепленькое место. Тогда и возникала нужда в специалистах, умевших работать ногами и складно марать чернилами бумажки. В делах такого рода эффективность следственных мероприятий была не важна, ценилось умение оформлять документацию, чтобы не зазорно было вышестоящему служивому начальству показать. Потому в конторе дела такие звались «мякишами» ибо для их завершения достаточно было протокола, умещавшегося на одном листке, исписанном с двух сторон. Даже сафьяновая папка для документов дела не выделялась за ненадобностью. Ещё такие дела именовали «мокрухой» ибо чернила еще не успевали высохнуть, как дело уже закрывали, а все материалы по нему, умещавшиеся на одном безпапочном мякише, передавали заказчику. Было еще одно расхожее наименование, самое часто используемое и самое загадочное, - "выйник".  Если с "мякишем" и "мокрухой" все было понятно, то по "выйнику" имелось несколько версий. Первая, предполагала, что термин "выйник" обязан своим происхождением выражению «намылить выю». Версия была вполне правдоподобная с учетом того, в каких закоулках города обычно приходилось вести "выйники". Там понятие «место преступления» было до абсурдности условным, ибо преступления там совершались не только на каждом шагу, а на одном и том же месте по несколько штук к ряду. Шансы оказаться «с намыленной шеей» там были настолько велики, что на "выйники" отправляли сотрудников минимум по трое, а не по двое, как обычно.  По второй версии этимологией слова послужило меткое высказывание главы отдела оперативно-розыскных мероприятий: «А не хер там выебыаться! Вещдоки, мотив, свидетели, алиби – это все для приличных преступлений и преступников». И то верно, выебываться на "выйниках" было не перед кем и незачем. Поэтому когда после визита посыльного младшего детектива Мейса, двоих помощников и одного стажера вызвали к старшему дежурному следователю, те сразу поняли, что их отправят на "выйник". То, что отправляют сразу четверых, свидетельствовало скорее о месте преступления, а не о его тяжести. «В портовом районе обнаружили труп. Стражам закона потребно содействие нашей конторы, - хмуро буркнул старший следователь и подытожил: - Выпердывайтесь щас же».
- У, злыдень, песий сын, - ворчал Кохер, выпердываясь из-под сени родной конторской кровли, - даже пожрать не дал!
- Да, пообедать было бы не лишним, - тоскливо произнес Юс, урча кишками и позвякивая писчими принадлежностями в безбожно потертом парфлеше из сыромятной кожи. Некогда яркий орнамент на нем истерся до такой степени, что парфлеш напоминал старючую, ветхую сумку, заляпанную пятнами крови и чернил.
Тогда урчащий кишками Юс еще не знал, как сильно ошибается, и что вскоре ворчливый Кохер будет благодарить "песьего сына" за свой пустой желудок.

Путь четверке сыскарей преградил стражник. Шатаясь, он пер прямиком к выходу, никого вокруг не замечая. Оказавшись за порогом, жадно глотнул воздух, согнулся пополам и блеванул прямо под ноги конторским. Те успели отскочить в последний момент. Прыткий Кохер успел попутно обложить его матом, пройдясь по родственникам до третьего колена.
- Оперативная сыскная группа под руководством детектива Вальдо Мейса прибыла согласно распоряжению капитана Стародуба, - доложил Ворон, но стражник его не слушал. В отличие от прибывших сыскарей, он успел пообедать теперь самозабвенно блевал, извергая в дорожную пыль свой обед, завтрак и пару перекусов, что успел сделать в промежутке. Глядя на то, как служивого выворачивает, заткнулся даже Кохер. Следоки напряженно переглянулись. Даже "каркающий" Мейс на сей раз решил промолчать. Не помогло.
Пока Юс и Лаврик, держась друг за дружку бегали блевать рядком с давешним стражником, Ворон и Кохер пытались осматривать место преступления и не присоединились к товарищам только из чувства профессиональной гордости (Ворон) и врожденного упрямства (Кохер). Когда белый, как полотно Лаврик и серый, как парфлеш Юс вернулись в комнату, Ворон начал диктовать.
- Тело обнаружено в портовом районе, в строении значащимся как "Комнаты госпожи Бовэри", около одиннадцати часов по полудни. Жертва – женщина, в возрасте от 20 до 40 лет. Особые приметы: рыжие волосы…
Ворон помедлил немного, пытаясь выцепить еще какие-то намеки на индивидуальность в жутком, кровавом месиве и не смог.
- Предварительная причина смерти – множественные обширные раны по всему туловищу, - продолжил он холодным, подчеркнуто деловым тоном. - Кожа в лицевой части головы полностью удалена, предположительно острым режущим предметом. Кишечник жертвы извлечен из ее чрева, вероятно, убийцей,  растянут через комнату и фиксирован к стенам. Размеры комнаты соответственно одна на две сажени. В указанных габаритах полагается 2 витка кишечника длиной по 1 и 2 сажени, соответственно. Фиксация  кишечника к стенам произведена путем гвоздя и … Кохер, что это?
- Черт его знает… какой-нито шип … или…
- Это клык, - с убийственной прямотой заявил Лаврик, пошатываясь и хватаясь за рукав Кохера.
- Так и есть, - угрюмо подтвердил Кохер и подытожил: - Ахуенно здоровенный клычара.
- Юс, пиши так: фиксация извлеченного кишечника к стенам произведена путем гвоздя и предмета, внешне напоминающего клык хищного млекопитающего. Размер упомянутого предмета примерно один на 10 дюймов. Точнее можно будет сказать после извлечения оного из стены.
- Постой, Ворон, мы что будем эту погань из стен выковыривать?! Это же  "мокруха", "мякиш", на кой нам…
Кохер заткнулся под резким и тяжелым взглядом Мейса. Повисла давящая тишина. Юс оглушительно сглотнул и тут же пожалел о содеянном, но Ворон не дал ему снова ретироваться на улицу, продолжив диктовать:
- Извлеченный кишечник жертвы отделен от тела не полностью. В дюжине мест он вспорот, следы его содержимого четко видны на полу, стенах, потолке, соломенном тюфяке. Помимо этого, на тех же местах имеются множественные следы крови, предположительно жертвы…
При этих словах Лаврик присел на корточки, опустил голову, сжавшись в тощий, сутулый клубок. Ящерка выползла у него из-за пазухи, забралась на голову, высунув передние лапы и мордочку из копны всклокоченных волос цвета красной меди.
Ворон продолжал:
- В углу комнаты обнаружена испачканная кровью женская одежда, предположительно, принадлежавшая жертве: юбка льняная василькового цвета, хлопковая рубаха цвета неопределенного, пояс кожаный сыромятный. Состояние одежды позволяет предположить, что в момент совершения убийства жертва была полностью обнажена. Рядом с имеющимся в комнате соломенным тюфяком, на котором обнаружено тело жертвы, найдены три монеты, достоинством 1 медный грош каждая. Данная совокупность фактов позволяет предположить, что убитая занималась предоставлением эротических услуг. В связи с чем по завершению осмотра места преступления оперативно-сыскная группа преступит к следственным мероприятиям по сбору данных в портовом районе и окрестностях с целью установить личность жертвы и найти возможных свидетелей преступления.
- Ты хочешь, чтобы мы рыскали по портовому кварталу, опрашивая шлюх? – Хмуро поинтересовался Кохер.
- Не мы, а ты, Кохер. И не после осмотра, а прямо сейчас, - ответствовал Ворон, присевший над медяками, рассыпанными в луже крови. Кохер неуверенно фыркнул. Нежелание носиться с "мокрухой" боролось в нем с энтузиазмом от возможности поскорее свалить из этого места.
– И возьми с собой Лаврика, пока он тут все не заблевал, - не отрываясь от созерцания улик добавил Мейс.

Белобрысая подкралась так тихо, что когда она заговлрила Юс откровенно вздрогнул, Кохер напружинился, запустив пальцы под кушак, где у него была припрятана наваха. Ворон внутренне напрягся, а Лаврик от звуков женского голоса, вполне приятного, неожиданно для себя испытал новую волну тошноты. Только Нага сохраняла хладнокровие. Совладав с внезапностью, в незнакомку впились 5 пар глаз, изучая, оценивая, дополняя версию следствия. Мазель была не из стражи – это было видно не только по ее одежде и манере держаться, но и по речи. Едва ли кто из оных мог вот так с лёту выдавать в беседе те самые «умные академические слова». Большинство из служивых, ежели и слышали когда слово «юриспруденция», то скорее сочли бы, что это имя какой-нито шлюхи из тех, что берут с клиентов втридорога. Что в принципе было не далеко от истины, хотя контекст услуг был совершенно иной. Все четверо, вернее пятеро сыскарей, внимательно слушали монолог блондиночки. Три против двух поставили бы на то, что перед ними  коллега по цеху. Видимо, капитан Стародуб решил не складывать все яйца в одну корзину и обратился за помощью  не только к «Шерше и Фаму». Более того, судя по словам женщины, «Шерше и Фам» были далеко не первыми. «Это третье убийство при схожих обстоятельствах… В прошлые разы твои коллеги предпочли поступить именно так…» Что же, они лично  – люди не гордые, маловато у них жалование для раздутого профессионального эго. Да и не впервой им работать в толчее. Но Кохер закипал от негодования: девице не хватало цеховой вежливости, да и простой человеческой тоже – представиться и сообщить из какой она конторы стоило до того, как  поучать их вести следствие.  А уж когда белобрысая начала топтаться по их месту преступления, Похер не выдержал - похер из какой она конторы и в каком чине. Он сорвался  было с места, но был остановлен мановением руки Ворона. Мейс встал сбоку от склонившейся над трупом незнакомки, не сводя  с нее глаз. Но на фразе про «жертву без сердца» невольно перевел взгляд на  раскуроченную грудную клетку, рефлекторно наклонив голову, повторяя жест блондинки.
- Ставлю 5 крон, детектив, что твой писарь блеванет раньше чем добежит до улицы.
- Я не играю в азартные игры на службе,  - ответил Ворон, не изменив протокольный тон.
Медленно, с некоторой даже ленцой он сунул руку в карман плаща, через секунду достал оттуда небольшой серебряный портсигар, раскрыл его. Внутри рядом со строем сигарет лежала стопка визиток. Дешевая, казенная бумага пожелтела от времени и соседства с табаком. Ворон вынул визитку, протянул блондинке. На картонном прямоугольнике, пахнущем крепким, дорогим табаком,  твердой рукой профессионального писца, хоть и не слишком старательно было выведено: "Вальдо Мейс, частный детектив. "Адвокатская и сыскная контора Шерше и Фам". Возьмет ли блондинка предложенную визитку или нет, но следом Ворон достанет из портсигара сигарету, начнет крутить ту  в пальцах. Будто в насмешку над соседкой-дешёвкой  сигарета была скручена из папиросной бумаги отменного качества, скручена добротно, аккуратно, хоть и без опознавательных знаков мануфактуры. Пока Мейс вертел ее в руках, из неё не высыпалось ни крупинки табаку . Крутанув сигарету с полдюжины раз, Ворон сунул ее за ухо.
- Слышь, не учи ученых! - Не выдержал Кохер. – И не шей мне эту твою юрисперденцию! Я нормальный мужик, ясно те? А за такие слова могу в рожу дать. Мужику.
Ворон смерил подчиненного строгим взглядом, но ничего не сказал. Не в его правилах было давать разъяснения ежели о том его не просили. Исключением из этого правила был Лаврик, чьё обучение было прямой должностной обязанностью Мейса. У Кохера такой обязанности не было, но он охотно поучал стажёра, так сказать по педагогическому зову души.
- Пойдём, Лаврик, побалакаем со смотрителем этого притона. Узнаем, кто из шлюх на сегодня оплачивал этот клоповник. Что там намалевано на двери?
- Стрела... кажется, - ответил Лаврик, высунувшись из комнаты и разлядывая дверь со стороны коридора. - Что это значит?
- Это значит, - назидательно вещал Кохер, охваченный педагогическим порывом, и желанием продемонстрировать свои познания об особенностях местного контингента  - что посетители энтих "комнат" неграмотные, цифирей и литеров не разумеют. Потому тут на дверях стрелы, круги, кресты, карточные масти и прочая.
Кохер подбоченился, положил руку Лаврику на плечо и изрек тоном великого оратора и мудреца:
- Пойдем, парень, покажу тебе, как ведется реальная следственная работа. Во... То есть детектив, мы опосля ещё в ратушу зайдём, сделаем запрос на энту хозяйку притона, то есть мадам Бовэри. Адресок возьмём, навестим. Протоколы допроса пришьем к "мякишу", то есть к делу.
Ворон молча кивнул. Грозно зыркнув на последок на белобрысую, Кохер двинулся к выходу, насвистывая нарочито весёлую, беззаботную мелодийку. Лаврик с Нагой на плече - за ним.
В комнате стало тихо. Тишину нарушал лишь удаляющийся свист Кохера, звуки опорожнения желудка per os под окнами и назойливое жужжание мух. Насекомые слетались, роились становились все наглее.
"Нужно вызвать труповозку и доставить труп в прозекторскую госпиталя Святого Лебеды, - подумал Ворон, вторя жесту блондинки и отгоняя очередную муху. По строгому, сосредоточенному лицу Ворона прочесть что-то едва ли было возможно, но живая незнакомка занимала его не меньше трупа неизвестной. Мыслительные цепочки разворачивались в  голове Ворона сами собой, одновременно и не путаясь.
"Три медяка в луже крови, скорее всего принадлежали жертве. Кошелька не видно, вероятно это деньги от клиента. Скорее всего швырнул ей, когда время вышло. Если это он её так отделал, то вряд ли бы стал перед тем расплачиваться. Ограбление в качестве мотива тоже можно исключить... Она сказала "ваши коллеги" - не наши. Видимо она все же не из конторской сыскной братии. Шлюха, прослышавшая о зверском убийстве очередной товарки и  явившаяся поглазеть? Определённо нет. Хоть знает неплохо нравы бедных кварталов и на лицо хорошенькая, но речь, одежда, манера держаться - такие куртизанки промышляют на одной улице с юристами, а не в Доках и не в Застенье. Глаз наметан, заметила  сломанный нос... Ограбление в качестве мотива тоже можно исключить. Нужно проверить информацию по трём схожим убийствам. Кто там сейчас старшина караула в Застенье - Ваццик Пухлый? Скорее всего информация подтвердится, вряд ли девица  стала бы лгать, зная, что я детектив и легко могу все проверить. Вопрос, откуда она столько знает? Либо была на месте приступления, либо читала рапорты. Рапорты составлять особо не кому: стражников такому не учат, да и вообще Застенный караул наверняка тоже больше блевал пуглам, чем осматривал место преступления. "Мои коллеги", действительно, с мокрухой не слишком носятся, но хоть что-то полезное и в "мякише" можно углядеть. Могла увидеть и прочесть. Если так, то она должна  быть  из кордегардии: либо новый секретарь, либо помощница секретаря..." Мейс напряг память: "Нет, бабы там, конечно служат, да только все не на тех должностях, чтобы протоколы следствия читать. Не того склада  Стародуб, чтобы  молодку в помощницы нанимать. Значит была эта молодка на месте преступления лично. Однако ж, как её стража пропустила, ежели она не  не по казенной надобности?... "
Ворон сделал пару шагов к двери, приграждая блондинке выход.
- Подкуп должностного лица при исполнении - преступление, - заговорил он сухо и твердо. - Я могу сейчас же задержать вас по подозрению в даче взятки страже с целью саботировать оперативно-следственную деятельность. Пребывание на месте преступления посторонних, официально не задействованных в расследовании, квалифицируется, как помеха следствию - это ещё одно серьезное обвинение, требующее немедленного заключения под стражу.  Поверьте, мазель, я - не мои коллеги, я не привык только лишь смердеть юриспруденцией, я предпочту действовать, следуя букве закона. И когда я, следуя этой букве проведу вас через все доки, под стражей и душком  бюрократии  доведу вас до здания тюрьмы, а через пару часов вас отпустят и на ступенях этого казенного дома я лично пожму вам руку, горячо благодаря за помощь следствию - тогда даже ваши необразованные друзья из Доков и Застенья поймут, что от вас тоже смердит — крысой. Единственный способ отговорить меня от этого акта гражданской и правовой сознательности - рассказать мне, зачем вы здесь и назвать свое имя.

Мейс не спешил ни отвечать на рукопожатие, ни отворачиваться. Смотрел прямо в глаза блондинки, назвавшейся Лаской. Долго смотрел, пристально. Мухи гудели все громче и надсаднее, смердело все сильнее и не только заумными словечками. Но Ворон не спешил. Он будто окаменел и лишь живой, изучающий взгляд, в котором явно читалась работа далеко и непрямо идущей мысли, выдавал что детектива вовсе не хватил апоплектический удар, а временно поглотила работа ума.
«Ломлюсь в открытую дверь, говоришь? Может и так. Да только в углу за этой дверью наверняка притаилась парочка молодцов. У молодцов не достает зубов и извилин, зато есть гарроты, тесаки и умение беспрекословно подчиняться людям, которые отлично умеют считать прибыль. И их ручным зверькам. Что будет, когда мы отыщем убийцу? Продолжишь ли ты и тогда сотрудничать на благо общества и  еx merito justitiae? Не закончится ли твое содействие ножом у меня в спине? Ведь люди, что не слишком доверяют словам «закон» и «стража», вполне могут захотеть сами вершить правосудие. А может они уже и приговор вынесли? Быть может даже оправдательный. А ты здесь вовсе не для поисков убийцы, а чтобы заметать следы и путать следствие?..»

Пауза затягивалась, Крисия продолжала стоять с протянутой для рукопожатия рукой, ожидая ответа Мейса. Детектив медлил. Будь на месте Блай кто иной, пожалуй он бы уже начал проявлять первые признаки нетерпения или, что более вероятно, агрессии - такую неспешность слишком легко принять за оскорбление, за проявление неуважения или попытку унизить. Люди, с которыми Ласке приходилось иметь дело, не гнушались устраивать поножовщину по гораздо меньшим поводам, но Блай понимала - сейчас Мейс занят. Он просчитывает варианты. Старается понять насколько может быть полезна внезапно свалившаяся на его голову незваная помощница, и какие последствия могут ждать самого Вальдо, надумай детектив её отшить. С вероятностью в 95%, Блай, случись ей оказаться на месте Мейса, вела бы себя абсолютно так же. Поэтому Крисия не проявляла ни малейших признаков нетерпения, не подгоняла и тем более не пыталась убеждать. Нет, она сказала все что хотела и теперь детектив должен принять решение самостоятельно. Sponte sua.

Тучи мух сгущались. Мейс видел, как они кружат не только над трупом, но и над Лаской. Пока еще не решаясь попытаться облепить и ее, но уже мечась в жадном, предвкушающем исступлении, они гудели громко и требовательно. А Ворон молчал. И продолжал раскладывать по полочкам у себя в мозгу, сортируя аргументы, факты и доводы.
«Ты ведь не уйдешь, не так ли? Даже если я откажусь иметь с тобой дело, ты не отступишься и продолжишь вести свое «расследование», детектив Ласка. И как далеко ты готова зайти, исполняя приказ? Подкуп должностных лиц, я уверен, только разминка. Ты ведь и бровью не повела, когда я об этом упомянул. Призналась так легко, будто не в преступлении, а в том, что яблокам предпочитаешь груши. Таким, как ты место в соседней камере с мразью, что выпотрошила эту женщину и сделала из ее кишок гирлянды. Но ты права, будут новые трупы. И чем быстрее удастся найти и отправить убийцу за решетку, тем трупов будет меньше. А потому…»
Мейс с ничего не выражающим лицом пожал Ласке руку. Решительно и прямо, пусть и не слишком крепко.

Крисия смогла записать очко в свою пользу, ведь ей, как ни крути, было совершенно необходимо иметь рядом представителя закона, обладающего властью открывать те двери что не поддавались ни взяткам ни угрозам. Впрочем была еще одна причина, гораздо важнее первой, хотя Крисия никогда не призналась бы в этом даже самой себе - дело откровенно смердело. Причем смрад этот шел вовсе не от трупа несчастной шлюхи. О нет, покойников Блай на своем веку повидала немало, причем в разной степени сохранности, и этим её было не смутить. Но вот садизм, почти театрально выставленный напоказ, хладнокровие убийцы умноженное на наглость, а главное повторяющиеся инфернальные ритуалы (вот на кой черт он забирает сердца и срезает кожу с лица жертвы? Коллекционер херов…). Эта гремучая смесь заставляла инстинкты Крисии буквально звенеть от напряжения.  Было в поведении убийцы что-то иррациональное, почти пугающее. И Блай абсолютно не прельщала мысль встретиться с виновным в этих преступлениях в одиночку.

— Когда убийца вспарывал ей живот, извлекал из чрева кишечник и срезал с лица кожу, она была уже мертва,  — заговорил Ворон сухим , протокольным тоном без предисловий и пояснений, перейдя к делу. – Её кровь жидкая и не подает признаков сворачивания, что указывает на посмертный фибринолиз. А он, в свою очередь свидетельствует о скоропостижной смерти без видимой агонии. Судя по полному отсутствию сгустков, кровь трупа находится в активной стадии фибринолиза, а значит с момента смерти прошло более двух часов.

Блай кивнула соглашаясь, детектив был прав - рыжую убили быстро. Не мучая. Если жертве повезло то она даже не успела понять что происходит. Хотя везение это весьма сомнительное.

-Возможно свернул шею - если знать как то это делать правильно - довольно эффективный способ, -задумчиво произнесла Крисия, прикусывая нижнюю губу. -Хотя нет - вряд ли… характерное искривление позвонков сразу бросалось бы в глаза, а голова сейчас лежит достаточно прямо. Однако заботливый ублюдок мог вернуть ее на место, прежде чем закончить. Потом трупное окоченение завершило дело. Кстати об этом… -Блай вопросительно взглянула на Мейса

В это же время этажом ниже.

-Ась? -переспрашивает старушка-божий одуванчик поднося к уху сложенную горстью ладонь, видимо чтобы лучше слышать. Рука у неё костлявая, вся в артрозных шишках и с длинными грязными ногтями. -Чаго ты кажешь, милок?

-Мне нужно знать кто платил за комнату! Ту, в которой нашли труп! Со стрелой на двери! -гаркнул Кохер, повысив голос почти до максимума и четко выговаривая каждое слово.

-Как же не глуп - плотить колбасой?! Яще чаго удумал! -возмутилась бабка. -Плотить токмо грошима! По пол гроша за стражу. Тодыть пущу. Хоча девка твоя зело на пацана схожа…

Старуха подозрительно оглядела подслеповатыми выцветшими глазами рыжую шевелюру Лаврика. Тот, на удивление, нисколько не смутился, даже наоборот, открыто и добродушно улыбнулся бабке в ответ, потом ободряюще кивнул Кохеру: давай, мол, мастер допроса, покажи класс!

-Вот же карга глухая! -Кохер едва сдержался чтобы с досады не плюнуть на пол. Хотя судя по состоянию каморки из которой велось управление “Комнатами мадам Бовэри” помыть полы тут явно бы не помешало. Пусть даже и таким весьма радикальным способом. Да еще старуха, приставленная следить за порядком и взимать плату за аренду комнатушек, оказавшись страшной как черт и глухой как пень то ли не могла то ли не желала отвечать ни на один из заданных Кохером вопросов. Тогда бывалый сыщик решил сменить тактику.

- Что ж, похоже, здесь мы ничего не найдем, - проорал он над бабкиным ухом,  демонстративно обращаясь к Лаврику, тщательно проговаривая каждое слово, будто бы Лаврик тоже внезапно оглох. - Придется ставить оцепление, чтобы никто посторонний не мог здесь топтаться, пока следственная группа не закончит. Ступай к начальнику гарнизона, попроси, чтобы отрядил нам сюда наряд стражи. Пока денька так на три- четыре. Пока сбор улик, потом допросы и следственные мероприятия. Коронера опять же уважить нужно, все показать, с отчетом помочь. А там поглядим, шибко ли пойдет следствие.

Карга заметно посмурнела, беззвучно зашамкала беззубым ртом.  Даже с ее глухотой сумела она разобрать, что дело пахнет полным прекращением бизнеса минимум на несколько дней. А то и больше. А проституция, бесспорно, бизнес выгодный. Каждый день простоя грозит значительными убытками не только “Комнатам мадам Бовэри” но и всей портовой индустрии развлечений, связанных с “легким поведением”.

Вдруг грязная тряпка, разделявшая каморку на две неравные части и отгораживавшая кладовку, дрогнула. Из-за нее вышел низушек в опрятном, даже щегольском костюме, совершенно не вязавшимся с убогостью обстановки.  Его глаза, не смотря на свойственный низушкам теплый ореховый оттенок, глядели холодно и колюче. Даже сквозь присущую этому народцу миловиловидность сквозила матерость и жесткость.

—  Иди к себе, Ханна, дальше я сам, - сказал низушек, похлопав старуху по костлявой, морщинистой руке. Она повиновалась и зашаркала к выходу, а новый собеседник обратился к Кохеру: —  Не нужно ставить оцепление, милсдарь сыщик. Давайте попробуем обойтись как-нибудь без этого. Да и вообще, мы были бы вам очень благодарны, если б эти, как вы это назвали, следственные мероприятия на месте преступления свелись бы к минимуму. Как и у любого доходного дома, наша прибыль зависит от посещаемости. Каждый час простоя стоит нам очень дорого.

Кохер, к удивлению Лаврика, при появлении маленького, безоружного и безобидного на вид низушка как-то подобрался и напружинился, точно гончая, готовая ни то взять след, ни то вцепиться зубами в дичь.

— Кто ж ты таков есть, такой благодарный? И кто эти твои “мы”? — процедил сквозь зубы Кохер.

— Ренье Хофмайер, поверенный госпожи Бовэри, владелицы этих “Комнат”, -  ответствовал низушек, не меняя тона. - А “мы” — это, собственно я и она.

— И насколько велика ваша благодарность? - Кохер хищно оскалился. Могло показаться, что это ухмылка алчности, но смышленый Лаврик сообразил, к чему идет дело до того, как благодарный Хофмайер ответил на вопрос. Кохер всей душой ненавидел взятки и взяточников.  Истоки этой жгучей, непримиримой ненависти были загадкой, но все в конторе о ней знали. Не раз Лаврик слышал от старших коллег истории о взяточниках, покалеченных Кохером особенно жестоким способом, а именно засовыванием их взяток в естественные отверстия их тел. О скандальных делах, ставших громкими не в лучшем для репутации конторы смысле, благодаря слишком рьяной следственной деятельности Кохера. Полнейшее отсутствие гибкости в этом вопросе и стало одной из главных причин, почему Кохер - опытный и толковый сыщик, -  до сих пор ходит лишь в помощниках детектива,  и почему исключительно у Мейса.

— Информация! - Выпалил Лаврик. - Самое ценное для нас —  информация!